Как же так! Этого не может быть! Ошеломленный, он все еще не верил своим глазам. Он составил подробнейший план и не учел такую возможность! Он панически схватился проверять часы. Было уже без четверти восемь. Глядя в окно, он наблюдал, как через акваторию порта со скоростью улитки подплывает к мосту трехмачтовая шхуна. В душе он проклинал старую посудину, желая ей провалиться в тартарары, проклинал ее экипаж, который, собравшись у борта, махал прилипшим к парапету моста прохожим и велосипедистам, которые сгрудились там, чтобы полюбоваться редкостным зрелищем красивого парусника.

В восемь часов четыре минуты Могенс выскочил из автобуса на остановке «Кристиансхавн-торв». С портфелем под мышкой он перебежал на другую сторону и со всех ног пустился по Дроннингенсгаде. Он уже не помнил, когда ему приходилось так бегать, а судя по неуклюжим движениям, тело тоже давно забыло, как это делается. Добежав наконец до Бробергсгаде, он вынужден был остановиться и перевести дыхание. Торопливо приведя в порядок одежду и вытерев вспотевший лоб, он направился к открытым воротам здания, в котором располагалась фирма «Лауритценс Энтерпрайз». Рабочие фирмы давно уже разъехались по стройкам, и маленький дворик был пуст, там не было ни одного автомобиля. Проходя мимо мастерской, Могенс увидел, что там осталось двое или трое кузнецов. Не задерживаясь, он кинулся по лестнице в бухгалтерию, которая находилась на втором этаже. Отворив дверь, он взял с полки, где стояли часы, перфокарту со своей фамилией. Фирма, где он работал, была старинная, с давними традициями и устарелым оборудованием. Механизм глухо звякнул «дзинь», часы отметили время – восемь часов девятнадцать минут. Никогда еще не бывало, чтобы Могенс так опаздывал на работу.

– Что, никак было не встать?

Обернувшись, Могенс увидел перед собой Карстена Хольта – начальника отдела продаж. Карстен был мужчина лет тридцати пяти, загорелый и довольно коротконогий, как будто ноги у него отстали в росте от туловища. У Карстена был автомобиль – старый «камаро», и Карстен любил о нем поговорить. За это он получил прозвище Карстен Камаро, или сокращенно К. К. Карстен не возражал.

Карстен указал на Могенса пальцем:

– Что это ты так вспотел, коллега? Уж не заболел ли?

– Вспотел?

Могенс торопливо отер лоб и положил на место перфокарту.

– Да ничуть! – сказал он в ответ. – О чем ты, К. К.?

– Не вода же с тебя градом льет.

Могенс помотал головой и, чувствуя спиною взгляд, которым проводил его Карстен, поспешно удалился в свой кабинет.

В кабинете Могенс увидел пачками брошенные на стол бумаги. На самом деле счетоводческой работой должны были заниматься девицы из бухгалтерии, а не он. Его работа была более ответственной – следить за тем, чтобы все сходилось без сучка и задоринки или, по крайней мере, выглядело бы так в глазах налоговой службы. Работа у него была, можно сказать, творческая. Могенс плюхнулся в потертое кресло, которое заскрипело под его тяжестью.

Подумать только! Все планы, которые он так тщательно составлял, рухнули из-за разведенного моста! Кажется, Карстен Камаро как-то подозрительно на него посматривал. Или ему это только померещилось? Могенс задумался, вспомнив, какой злобный взгляд бросил на него бульдог с палубы причаленной яхты. Это было дурное предзнаменование, посланное из преисподней. Но как бы то ни было, а надо продолжать начатое. Если он не осуществит задуманный план, то никогда отсюда не вырвется.

3

Берлин, Хоэншёнхаузен, 11 июля 1989 года

Хауссер повернул круглую ручку корабельной двери, открывая крышку.