– Они все говорят одно и то же, пока отношения складываются нормально. Но вот только длиться это может не так уж долго.

Я молчала.

– Ладно, не будем больше об этом, – продолжила Кэти. – Почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье вечером? Приготовим кари, немного выпьем.

– А как же Джеймс?

Возлюбленный Кэти всегда вызвышался между мной и Кэти невидимым барьером. Мы познакомились с Джеймсом одновременно с ней, когда нам было семнадцать лет, готовясь поступать в университет. И нравился он нам обеим. Но я первой стала встречаться с ним. Однажды Джеймс пригласил меня в бар. Мы стали неразлучны с ним в летние месяцы после окончания средней школы. Но вскоре расстались. Я уехала в Австралию, чтобы позднее выбрать университет в другом городе, далеком от того, где продолжал образование Джеймс. Мы не виделись несколько лет.

Однажды я лежала с Мэттом в постели у него дома в Лондоне, когда позвонила Кэти и сообщила, что накануне вечером столкнулась с Джеймсом в одном ночном клубе Ливерпуля. По ее тону я поняла: между ними возникла связь. У нее даже голос изменился, звучал взволнованно и радостно, но присутствовало в нем и нечто другое. Позднее я догадалась, что она сильно нервничала. Но я в тот момент постоянно отвлекалась, потому что Мэтт, слушая наш разговор, то и дело целовал меня в обнаженное плечо. Мне трудно было сосредоточиться на чем-либо еще. Да я и не хотела ни на чем больше сосредотачиваться. Кэти говорила о том, как много общего оказалось у них с Джеймсом, сколько тем для обсуждения они нашли в первый же вечер. Она прямо спросила его, придавал ли он значение тому времени, которое провел со мной несколько лет назад, и он ответил: «Ни малейшего». Это признание далось ей не без труда, и я почувствовала, как Кэти собирается с духом, чтобы продолжить.

Он даже ни разу не упомянул твоего имени, добавила она, не интересовался, чем ты занимаешься и где живешь. Я понимала, как Кэти радовалась этому обстоятельству, но, если честно, тогда мне было безразлично. Мной владело одно стремление – как можно скорее закончить беседу и снова упасть в объятия Мэтта, чтобы снова заняться с ним любовью, а мы предавались ей уже несколько часов подряд. Кэти успела лишь спросить, не вызывает ли у меня ревности ее роман с Джеймсом.

Я поспешила заверить, что она может поступать, как посчитает нужным, и пожелала удачи в амурных делах. Кэти произносила последние фразы возбужденно и с явным облегчением, а я потом даже не вспоминала об этом разговоре. Лишь через неделю, когда до меня дошло, что мы с ней ни разу не пообщались за семь дней, я осознала, насколько все серьезно у Кэти с Джеймсом.

Странно, но и он, и я чувствовали себя гораздо лучше теперь, чем в то время, когда были близки. Я действительно не возражала против ее отношений с Джеймсом, хотя порой все же возникала взаимная неловкость. Особенно если я навещала их без Мэтта.

– Не волнуйся о Джеймсе! – небрежно бросила Кэти. – Я только что рассказала ему о случившемся с тобой, и мы сможем все обсудить, не стесняясь его присутствия.

– Ты ничего не стала ему рассказывать в прошлую субботу, когда приезжала ко мне?

Возникла пауза.

– Ханна, я же знаю, что ты терпеть не можешь, когда я делюсь с Джеймсом подробностями твоей личной жизни. Мне показалось, ты и сама не хотела бы, чтобы он сразу все узнал.

Но прошло несколько дней, и она посвятила его в суть моих проблем. Мне действительно не нравилось думать о том, как они обсуждают между собой мои дела, хотя до недавнего времени причина крылась в наших юношеских отношениях с Джеймсом и ни в чем другом. Но при мысли, что они мусолят историю с Мэттом, гадают, почему он бросил меня, я испытала пренеприятное чувство. Потом, правда, вспомнила, что в последние дни Кэти находилась далеко от дома, была очень занята и едва ли располагала временем на долгие беседы с Джеймсом о чем-либо вообще, а уж обо мне – тем более.