Однако Горгидас был настроен серьезно.

– Перловка, после того как ты привык к пшенице, вполне может расстроить желудок, так, во всяком случае, говорит Гиппократ.

– Раньше мой желудок никогда не болел, – заявил Гай Филипп. – Просто мне все это отвратительно. Вот и все! Этот тонконогий идиот!..

Сам же «идиот» после встречи с Марком вспомнил о существовании римлян и не замедлил появиться в лагере. Сфранцез был совсем недурен, когда на пятнистом жеребце хорошей породы объезжал идущих маршем легионеров. Панцирь и шлем на нем были позолочены в знак его высокого звания, а голубой плащ развевался за плечами. Единственным, что портило его воинственный облик, была книга, которую он все еще держал под мышкой. Сфранцез заставил лошадь идти в ногу с колонной римлян. Он постоянно оглядывался на солдат, словно изучая их. Настороженное любопытство Гая Филиппа вскоре взяло верх над неприязнью.

– Чем могу быть полезен? – заговорил он, и его тон невольно выдал истинное отношение старого вояки к Сфранцезу.

Ортайяс вздрогнул.

– А? Ах, да. Скажи мне, если можешь, то, что вы несете, – это что, служит вам вместо знамен? – Он указал на девять высоких сигна, которые несли знаменосцы. Каждая была увенчана открытой ладонью, окруженной венком, обозначавшей преданность службе.

– Да. Ну и что из того? – коротко ответил центурион.

Марк понял, почему предмет беспокоит Сфранцеза, и объяснил ему:

– Мы были только частью более крупного подразделения, знаком которого был орел. У нас нет сейчас орла, и солдатам его очень не хватает.

Это было преуменьшением, но ни один видессианин и не надеялся, что поймет это чувство римлян преданности легиона своему орлу, священному символу самого существования легиона. Когда они зимовали в Имбросе, разговор о том, чтобы сделать нового орла, заходил, но сердца солдат не лежали к этому. Их аквила осталась в Галлии и была навсегда для них потеряна; но другой они не хотели.

– Очень интересно, – заметил Ортайяс, и снова спросил: – Собирать под каждым значком одинаковое количество солдат – это тоже ваш обычай?

– Конечно, – ответил Скаурус, недоумевая.

– А почему бы и нет? – добавил центурион.

– Извините, это займет всего минуту, – сказал Сфранцез. Он отъехал в сторону от колонны и стал рыться в толстом томе военной тактики. Отыскав нужное место, он снова приблизился к римлянами. – Я цитирую из Калокиреса, – сказал он. – Книга первая, глава четвертая, часть шестая: «Необходимо собрать все отряды в количестве, которое будет различным в каждом отряде, иначе враг, подсчитав знамена, сможет узнать точное число сражающихся. К примеру, отряды не должны насчитывать более четырехсот и менее двухсот человек». Разумеется, ваши подразделения меньше, чем те, о которых говорит Калокирес, но принцип, я думаю, остается неизменным. До свидания, господа. – С этим словами он ускакал вперед, оставив обоих римлян безмолвными.

– А знаешь что… это совсем неплохая идея, – сказал наконец Гай Филипп.

– Ты прав, совсем неплохая, – сказал Марк. – Честно говоря, мы можем ее использовать. Каким это образом Ортайяс Сфранцез додумался до такого?

– Ну ведь он, в конце концов, не сам это изобрел, – пытаясь скрыть свое замешательство, сказал центурион. – Этот Кало… как его там? Должно быть, был неглупый малый.

Несмотря на эту утешительную мысль, он все же выглядел растерянным.

Виридовикс наблюдал за этой сценой с торжествующей усмешкой.

– Ага, вот он и попался! Человек, который всосал солдатскую науку с молоком матери (а мать его тоже была центурионом, я в этом не сомневаюсь), – и так посрамлен, так втоптан в грязь самым глупым, самым желторотым птенцом, который когда‑либо вылуплялся из яйца.