Почувствовав движение руки Ортайяса, лошадь генерала отступила на шаг назад. Всадник покачнулся в седле и рухнул на землю, как ледяная статуя. Сотни глоток повторили вопль ужаса, вырвавшийся у Сфранцеза, потому что тело Комноса, коснувшись земли, рассыпалось на тысячи ледяных осколков.

– На левом фланге творится что‑то неладное! – воскликнул Гай Филипп и выругался.

Чувствительный к изменениям волн битвы, как огонь к меняющемуся ветру, центурион почувствовал атаку каздов еще до ее начала. Пакимер тоже чуял беду. Он послал одного из своих конников на юг, чтобы узнать, что случилось. Через некоторое время он услышал донесение гонца, который крикнул римлянам:

– Комнос убит!

– Всемогущие боги! – прошептал Марк.

Гай Филипп ударил себя ладонью по лбу и снова выругался. Это было то, чего не предусмотрел Император. Ответственность за треть видессианской армии тяжким грузом легла на хрупкие плечи Ортайяса Сфранцеза.

Катриш, который принес эту весть, все еще говорил. Лаон Пакимер выслушал его, затем сказал что‑то так резко, что римляне услышали обрывок фразы:

– …держи язык за зубами, понятно?

Конник кивнул, неуверенно отдал честь и возвратился в строй.

– Интересно, о чем они беседовали?

Гай Филипп усмехнулся:

– Ничто хорошего, это я тебе обещаю.

Виридовикс буркнул:

– Ты, конечно, мрачный тип, мой милый римлянин, но боюсь, что на этот раз ты прав.

Когда левое крыло подалось, Маврикиос догадался, почему это случилось. Он послал Зеприна Красного на юг, чтобы спасти положение, но капитан халога был занят схваткой с отрядом каздов, которые прорвались через имперские войска и хозяйничали у них в тылу. Зеприн крушил своим топором одного казда за другим, в то время как Ортайяс Сфранцез оставался командовать левым флангом. Как медленно тонущий корабль, левое крыло отступало под натиском врага. Различные отряды под командованием толковых и опытных офицеров продолжали держаться, но без Нефона Комноса не было главного связующего звена. Ортайяс в своей неопытности посылал солдат то туда, то сюда, усиливая неразбериху.

Слабость левого крыла была и в другом. Несмотря на то, что Пакимер приказал гонцу молчать, слух о том, как именно погиб Комнос, вскоре распространился по всей видессианской армии. Слухи были противоречивы и зачастую ложны, но имя Авшара глубоко запало в души бойцов. Солдаты молча ждали чего‑то. Чего? Они и сами не знали этого.

Император, видя, как план его рушится и казды все сильнее давят на его деморализованных солдат, приказал отступать в лагерь, который недавно покинул полный пылких надежд.

Используя свою замечательную подвижность и замешательство на левом фланге видессиан, казды стали пробиваться маленькими группами. Если достаточное количество каздов пробьется сквозь оба фланга, они смогут отрезать центр от остальной армии. Тогда отступление превратится в катастрофу. Маврикиос не собирался сдаваться без боя. Видессиане могли бы перегруппироваться за полевыми укреплениями и возвратиться к битве на следующее утро.

Марк не сразу понял, что новый сигнал означает отступление. Но барабаны и дудки настойчиво повторяли его. Наконец, поняв смысл команды, он сразу сообразил, чего хочет Маврикиос.

– Мы еще схватимся с ними завтра, – предсказал он Гаю Филиппу.

– Нет сомнения, нет сомнения, – согласился центурион. – Поспешите, ослы! – крикнул он легионерам. – Защитная линия – туда! Копьеносцы! Держите псов на расстоянии!

Он злился скорее по привычке, чем по необходимости. Римляне выполнили маневр, как всегда, четко и безукоризненно.