В округе довольно высоко ценили работу Якоба с подростками и поэтому уважали его. Множество раз к нему в усадьбу приходили мальчики и девочки с исковерканными душами, которые потом, спустя некоторое время, уходили в широкий мир новыми людьми. Религиозный аспект жизни коммуны особенно никогда не выпячивался, хотя бы потому, что от этого зависела денежная помощь от государства. Не стоило переносить ее на довольно зыбкую почву. Всегда находились люди, которые не верили в Бога, но тем не менее истошно вопили «секта!», как только видели что-нибудь хоть чуть-чуть не соответствующее их весьма ограниченным понятиям о том, что должна содержать религия.

По большей части уважение, которое он снискал в районе, стало его собственной заслугой, хотя, конечно, он не мог отрицать, что многим обязан тому обстоятельству, что его дедушкой был Эфроим Хульт, известный как Проповедник. Дед считался не только местной знаменитостью, его знали по всему бохусландскому побережью и превозносили во всех общинах Свободной шведской церкви. Традиционная шведская церковь, само собой, считала Проповедника шарлатаном. Но с другой стороны, шарлатаном его в основном называли те, кто даже по воскресеньям читал проповеди перед пустыми скамьями. Поэтому в Свободной церкви, где такого не бывало, на это не обращали внимания.

Работа с обездоленными и неустроенными полностью заполняла жизнь Якоба почти десять лет, но теперь она более не удовлетворяла его, по крайней мере так, как раньше. Он выложился, создавая трудовую коммуну в Булларен, но работа уже не заполняла пустоту, которую он отчетливо чувствовал в себе всю жизнь. Ему чего-то не хватало. Не хватало настолько сильно, что это неизвестное «что-то» его просто пугало. Он, Якоб, который так долго считал, что твердо стоит на ногах, чувствовал, что почва под ним колеблется, трескается и готова его поглотить, сожрать и отправить в ад и его тело, и его душу. Сколько раз с совершенным убеждением и искренностью он рассказывал другим и указывал на то, что колебания и сомнения — любимое орудие дьявола, и не знал, что настанет день, когда все это обрушится на него: и колебания, и сомнения.

Якоб поднялся, повернулся к парнишке спиной и встал у окна. Он выглянул наружу, окно выходило на море, но он его не видел. Сейчас он видел только свое отражение в стекле. Сильный, здоровый мужчина иронично усмехался, глядя на него. Коротко стриженные темные волосы — обычно его стригла дома Марита и делала это по-настоящему хорошо. Лицо правильной формы, черты отчетливые, можно сказать чувственные, но не женственные. Не дохляк, но атлетом тоже не назовешь. Практически любой мог бы, глядя на него, сказать только одно: нормального телосложения. Самой главной и примечательной чертой Якоба были глаза — насыщенного синего цвета. И его взгляд обладал если не уникальной, то редкой способностью: он казался мягким и добрым и одновременно пронизывал насквозь. Именно его глаза много раз помогали ему возвращать овец заблудших на путь истинный. Якоб это знал, и ему это нравилось.

Но не сегодня. Внутри его бушевали демоны и не давали сконцентрироваться. Наверное, лучше оставить проблему на потом и сказать этому мальчику, что он не хочет видеть его сейчас. Якоб перестал смотреть на свое отражение в стекле и перевел взгляд дальше на залив Буллар и лес, который простирался на десятки километров. Было так жарко, что он видел, как нагретый воздух дрожит над водой. Они купили эту большую усадьбу совсем дешево, потому что она находилась в полном упадке. Годами ею практически не занимались, и понадобилось много часов упорной общей работы, чтобы все поправить и привести в божеский вид. Ничего шикарного, конечно, но кругом порядок, все чисто и все как надо. Когда приезжали проверяющие и наблюдатели, им всегда нравились дом и красивая природа вокруг, и они все в один голос говорили о том, какое позитивное влияние такая обстановка оказывает на неблагополучных мальчиков и девочек.