Юра Миханоша рос в благополучной семье, папа бизнесмен средней руки, мама – домохозяйка. Ребенка приобщали к культуре, водили в кружки, но все, как говорится, не в коня корм. Мальчик рос нелюдимым, трудно сходился с другими детьми и плохо учился в школе, хотя иногда показывал прекрасную память и интеллект. Например, он увлекался Древним Египтом, и когда проходили по истории этот раздел, Юра отвечал только на отлично, сделал несколько рисунков для класса, доклад и реферат, который учительница даже отослала на какой то конкурс. Но когда тема закончилась, Юра снова скатился на троечки. Так же и в математике. При полном пренебрежении к этой науке он вдруг быстро и остроумно решал сложнейшую задачу. В старших классах у него появилось безразличие к своему внешнему виду, он перестал мыться, стригся со скандалом, и если бы мать не следила за его одеждой, месяцами ее не менял бы.

Юра полюбил писать сочинения, длинные, многословные, мысль вертелась в них, как щенок, который не может поймать собственный хвост. Зато почерк был каллиграфический.

Педагоги насторожились, завели с родителями разговор о том, что ребенка надо показать специалисту, но в ответ ожидаемо получили отповедь, мол, сын не виноват, что тупые и косные учителя не могут найти подход к неординарному мальчику.

Некоторые надежды возлагались педагогическим коллективом на ГИА, что Миханоша его завалит и дальше пойдет получать образование куда нибудь в другое место, но родители буквально в зубах перетащили Юру через это препятствие, и школу он окончил, и ЕГЭ сдал сравнительно прилично.

А дальше решил поступать в Литературный институт и вот уже три года штурмовал эту неприступную твердыню. Не работал, от армии родители отмазали по несуществующей язве.

– Какая ирония, – грустно улыбнулась Лиза, пригубив вина. На вкус оно оказалось довольно мерзким. – Люди потратили деньги на вымышленное заболевание, отказываясь признать, что у ребенка существует настоящая болезнь.

– Угу! Вот и получили! – сказал Петя равнодушно. – А ты что так взволновалась то?

– Да как… Все же виноватой себя чувствую. Проглядела шизофреника. Хоть бы на несколько дней раньше спохватилась…

– Ну ты даешь! Некоторые вон на двадцать лет опоздали, и не парятся. Мамаша так до сих пор уверена, что это заговор ментовский вокруг ее ненаглядного ребенка.

– А отец что?

– В шоке полном. До него вроде правда начинает доходить.

– В твоих устах вся эта история выглядит вполне тривиально, – Лиза задумчиво провела пальцем по ободку своего бокала, – обычный эксцесс психически больного. Но кой черт занес его на эти галеры? По идее, жертвой должен был стать случайный человек, но на территории Миханоши, или, наоборот, какая нибудь знаменитость. Но Шишкина знаменитостью давно не назовешь, а убили его в таком месте, где парню нечего было делать.

– Ой, мало ли! – Петя беспечно засмеялся. – Вот увидишь, когда он придет в себя и доктора разрешат с ним беседовать, Миханоша расскажет, что ездил в гости, или в магазин, где только и была редкая книга, или еще куда нибудь. Шел себе по делам, а тут бац! и накрыло! Чем загадочнее все выглядит, тем проще оказывается на самом деле.

– Это да, но у нас недавно был похожий случай. Я детали не знаю, но тоже парень в припадке умопомешательства убил приличного человека, хотя пути их не должны были пересечься никоим образом.

– И что?

– Подробностей не знаю, не я дело вела. Но все равно странно.

– Я тебя умоляю! А маньяк не странно? А собственного ребенка выкинуть из окна не странно?

Лиза улыбнулась. Действительно, она всегда относилась к работе довольно прохладно, без интереса, а тут вдруг какие то зыбкие совпадения и несостыковки вызвали ее любопытство.

Зачем она пытается вскрыть глобальный заговор сумасшедших, когда всем известно, что сумасшедшие потому и сумасшедшие, что неспособны ни с кем договориться? У них у каждого своя правда, и шизофреник всегда действует один.