Но ОйСвета раскалилась, как утюг, включенный и забытый заболтавшейся по телефону рассеянной хозяйкой.

— А тебе очень хотелось продемонстрировать на новеньких наши отношения?! Именно эту деталь?!

Отношения? — задумался Борис. Кажется, он опоздал… Жаль… Или можно попробовать вмешаться?..

— Ты мечтал прямо-таки подчеркнуть их красной ручкой, выделить жирно-жирно, чтобы все это видели и запомнили?! Да?! — орала девочка, не обращая внимания на невольных слушателей и зрителей, проходящих мимо. — И чтобы я в который раз поняла, что ты всегда рядом, всегда примчишься мне на выручку, всегда готов меня спасти и мне помочь?! Так?!

Рыженький мальчик махнул рукой и пошел по коридору. Борька догнал его.

— Познакомимся! — предложил он. — Надеюсь, будем вместе учиться… Ты москвич?

Паренек кивнул. Несмотря на недавний скандал с любимой, он выглядел довольно спокойным и доброжелательным. Спор не испортил ему настроения. Или он так хорошо владел собой.

— Леонид Рубан, — представился мальчик. — А ты приезжий?

— Нет, тоже здешний. Борис Недоспасов. Ты где живешь?

По дороге домой в метро — им оказалось почти по пути — они успели обсудить многое, кроме самого главного, о чем строго умалчивалось.

Беленькая девочка ОйСвета пока оставалась темой неприкасаемой и свободной, никем не затронутой. Как на сочинении.

15

Ее истерзал страх. Кристина боялась его так, словно он превратился в одушевленное злобное существо. Страх жил в ней самой и вокруг нее. Он давил, мучил, угрожал… Казалось, сейчас, вот-вот что-то случится, что-то произойдет — рухнут стены, загудит огонь, рванется кипяток из труб… Начнется война, промчится воющий ураган, забивая людей насмерть на своем пути, земля разломится на куски под жестокими толчками землетрясения… Умрет кто-нибудь из близких, кто-то тяжело заболеет, попадет под машину, сломает шейку бедра, ограбят квартиру Воздвиженских, сожгут дачу…

Перечислять подходящие ужасы можно было до бесконечности. Кристина боялась и этой беспредельности. Отец молча присматривался к ней день ото дня и, наконец, спросил:

— Ты так переживаешь развод с Виталием? Тогда тебе лучше с ним помириться. В жизни бывает всякое, бескрайняя ты моя! Видеть твои ежедневные страдания нам с матерью тяжело. Надо учиться жить без страхов и мечтаний. Разум — единственный властелин! Но тебе бесполезно внушать любые истины, никак ничего не вдолбишь… Кстати, я до сих пор не в курсе, ты не поделилась… чем уж так сильно Виталий провинился перед тобой?

— Мириться я не собираюсь, — пробурчала Кристина. — Не можешь меня видеть — не смотри! А чем провинился… Да тем же самым, что и все мужики!…

Геннадий Петрович развел руками:

— Прости, но это банально!.. Зачем делать из стереотипа проблему? Тебе нравится жить с подбитым крылом? И Машка без отца…

Кристина смотрела тупо и упрямо. Молчала. Не желала ничего обсуждать. Ну, дело ее. Воздвиженский махнул рукой. Пусть живет одна! Хотя с дочкой и родителями…

Геннадий Петрович действительно был расстроен из-за распавшегося брака. И не только потому, что внучка — без отца, дочка — без мужа и все пошло враздрызг…

Профессор странным образом привязался к беспутному, но головастому Виталию. Успел его полюбить, понять, оценить. И больше всего жалел, что Кристина разошлась именно с Виталием, с которым — так отчего-то уверовал Воздвиженский — дочери и следовало прожить всю жизнь. Почему он так считал? Толком объяснить себе свое убеждение профессор не мог и даже не пытался.