Джованни осторожно слез с крыши и отправился на берег моря посмотреть на корабль, но уже стемнело, поэтому он забился в расщелину скалы, чтобы дождаться рассвета, и вскоре задремал.

Первый луч солнца вырвал его из странного сна, который оставил в его душе мучительно‑сладкое томление. Однако юноша недолго поддавался очарованию грез, потому что услышал, как на корабле суетятся матросы. Минувшим днем они начали чинить корпус судна и одну из трех высоких мачт, сломанную во время нападения пиратов. Джованни знал, что на ремонт корабля уйдет дня два‑три, не больше.

Надеясь попасть на борт, юноша обратился к капитану, который сошел на берег, и предложил свои услуги. Тот, обрадовавшись лишней паре рук, охотно нанял Джованни, но, к большому разочарованию молодого человека, отправил его в помощь матросам, которые собирались в лес за бревнами. Когда лесорубы и плотники вернулись к кораблю уже ближе к вечеру, они поблагодарили юношу, но подняться на борт корабля так и не разрешили.

Джованни пошел обратно в деревню через луга. Отец и брат, обеспокоенные его исчезновением, были там. Юноша объяснил, что венецианцы наняли его помочь с починкой, и теперь он не сможет несколько дней работать в поле. Вначале отец рассердился – сенокос в разгаре, а погода, судя по всему, вот‑вот изменится к худшему. Однако когда Джованни протянул ему серебряную монету, полученную от капитана за работу, отец успокоился. Серебро нечасто попадало в руки этих бедных калабрийских крестьян, и отказаться от суммы, на которую в городе можно купить что‑нибудь по хозяйству или скотину, им и в голову не пришло.

Вернувшись в деревню, Джованни думал только об одном – снова увидеть незнакомку. От плотников днем он узнал немало интересного: корабль, принадлежавший некоему очень богатому человеку, нанял венецианский дож, глава верховной власти города, чтобы доставить с Кипра несколько знатных людей. Трюмы судна ломились от драгоценных товаров с Востока, ведь остров Кипр принадлежал Венеции и служил важным центром торговли между ней и Оттоманской империей. А один из старших плотников обмолвился, что на борту корабля находятся сестра и дочь кипрского губернатора, который женат на внучке дожа. Другими словами, девушка приходится дочерью правителю и правнучкой самому могущественному человеку в Венеции. Пожилая дама – ее тетка, а третья женщина – просто служанка, как Джованни и думал. Пыл юноши ни в коей мере не охладило то, что он узнал, напротив, его любовь разгорелась еще сильнее. Молодой крестьянин умирал от желания задать еще один вопрос плотникам, но у него хватило ума промолчать. «Как зовут эту девушку?» – рвалось у Джованни с языка.

Наступил вечер, и Джованни попытался пройти на площадь, где венецианцы собирались сесть за ужин. Юношу остановил пожилой крестьянин и велел идти прочь. Судя по виду стражи, которая следила за происходящим, у Джованни не оставалось выбора. Он снова залез на крышу дома, но ничего нового так и не узнал. Его наблюдательный пункт располагался слишком далеко, и юноша не мог разглядеть лицо девушки или услышать ее голос, который тонул в выкриках и смехе охранников. И все же Джованни доставляло удовольствие любоваться грациозными движениями незнакомки, видеть, как в свете пламени ее волосы играют золотыми бликами.

Когда она встала из‑за стола и в сопровождении охраны отправилась к месту ночлега, юноша еще какое‑то время просидел в своем убежище. Домой он вернулся глубоко за полночь.

На следующее утро Джованни опять пошел на берег и постарался сделать так, чтобы его снова наняли.