Вихрегон, все это время не сводивший глаз с реки, медленно произнес:

— Им вообще не следовало этого делать. Они уже получили Нагретые Камни, им мало?

— Идем — воскликнул Солнцесвет. — Нужно рассказать племени обо всем, что произошло.

Синегривка следом за сестрой побрела в лес. Насторожив уши, она услышала, как Вихрегон негромко сказал Солнцесвету:

— Они непременно вернутся. Мы потеряли их уважение, добровольно уступив Нагретые Камни.

— Так решил Острозвезд, — спокойно ответил Солнцесвет.

— Так-то оно так, — осклабился Вихрегон, — но ведь он может изменить свое решение.

— Кстати, а где Острозвезд? — спросил Солнцесвет, словно только сейчас заметил, что предводитель не принял участие в битве. — Почему он не возглавил ваш отряд?

— Попробуй спросить об этом его самого, — пожал плечами Вихрегон. — Потому что никто в Грозовом племени понятия не имеет, куда он подевался.

Синегривка снова почувствовала знакомую дрожь в лапах. С Острозвездом творилось что-то неладное. Очень неладное.

Глава IV

— Мы вышвырнули их прочь, — объявил Солнцесвет, первым выбегая из туннеля.

Змеезуб бросился к Грозовому глашатаю.

— Ни один Речной воин в окрестностях лагеря не появлялся, — доложил он. — Мы прочесали весь лес, но никого не нашли.

— Спасибо, — кивнул Солнцесвет. — Вы отлично выполнили свой долг.

Синегривка почти не слышала, о чем они говорят. Ее взгляд был прикован к маленькому исхудавшему телу Нежнолапки, лежавшему посреди поляны. Алосветик и Рябинка вылизали ее шерстку и подвернули лапки под грудку, точно так, как когда-то это проделали с телом Лунницы.

Радостное возбуждение битвы мгновенно растворилось в горечи, наполнившей сердце Синегривки. Она молча стояла и смотрела, как сгорбившаяся Розолапка тихо подходит к сестре и опускается рядом с ней на землю.

Притихший Остролап быстро подошел к Нежнолапке и лизнул ее между ушами.

— После прощания я помогу похоронить ее, — глухо сказал он Алосветик.

Пышноус вышел из палатки целителей с охапкой трав в пасти. Гусохвост молча семенил следом. Пышноус положил травы перед старым целителем и попросил:

— Разжуй их, пожалуйста, пока я осмотрю раненых.

Он говорил с Гусохвостом очень мягко, словно со слабым и беспомощным стариком. Но Гусохвост, будто не слыша, молча смотрел в сторону детской.

Пышноус еще ближе пододвинул к нему травы.

— Нам понадобится много кашицы из окопника, — терпеливо пояснил он, глядя на вернувшихся патрульных. — Кажется, у нас тут очень много царапин.

Гусохвост моргнул и посмотрел на своего ученика.

— Окопник? — переспросил он.

Пышноус кивнул и постучал лапой по кучке целебных трав. Гусохвост снова захлопал глазами, но потом все-таки наклонился и принялся пережевывать листья. Пышноус быстро обошел раненых котов. Первым он осмотрел Остролапа и покачал головой.

— Глубокая царапина.

— Пустяки, — отмахнулся Остролап. — Я даже боли не чувствую.

— Когда рана воспалится, сразу почувствуешь, — нахмурился Пышноус, поворачиваясь к Гусохвосту. — Мы принесли пижму?

Старик обнюхал лежавшие перед ним травы и кивнул.

— Иди к Гусохвосту, — велел Остролапу Пышноус. — Попроси его втереть пижму в твою царапину.

Видя, что молодой воин неохотно переминается с лапы на лапу, Пышноус посмотрел на тело Нежнолапки и твердо сказал:

— Тебе понадобятся силы, если ты хочешь похоронить сестру.