— Как же я могу не вернуться? Мама всегда возвращается к своим котяткам.
Слова застыли у нее в горле. Как она могла сказать им такое?
«Прости меня, Звездное племя!»
Она по одному перенесла котят в новую ямку и бросилась рыть следующую.
Так, шаг за шагом, ямка за ямкой, они двигались к Нагретым Камням. С каждым разом котята все меньше жаловались и плакали, все слабее брыкались и вырывались, так что когда Синегривка переносила их в последнюю ямку, они безжизненно висели у нее в пасти, словно палые листья.
— Давай пойдем домой, — еле слышно проскулил Камушек.
— Сначала мы должны кое с кем встретиться, — с напускной бодростью воскликнула Синегривка.
— С кем? — равнодушно спросила Тучка, словно ей было уже все равно, что будет дальше.
Синегривка посмотрела сквозь деревья на Нагретые камни. Желудя не было видно.
— Давайте отдохнем немножко, — предложила она и, протиснувшись в ямку, обвилась вокруг своих замерзших котят.
Они были холодные, как лед, их редкая шерстка похрустывала от инея.
— Когда мы пойдем домой? — слабенько прошептал Мошка.
— Поспи немного, малыш, — ответила Синегривка.
Мошка устало закрыл глаза. Тучка прижалась к нему.
— Это было хорошее приключение, — зевнул Камушек, зарываясь носом в лапы. — Мы выиграли?
Синегривка склонилась над ним и положила подбородок ему на затылок.
— Конечно, малыш. Вы выиграли. Обхватив детей хвостом, она крепко-крепко прижала их к своему животу. Они слишком устали, чтобы есть. Впрочем, у нее вряд ли осталась хоть капля молока.
«Я всегда буду вас любить, мои милые. Спасибо за этот месяц, который вы подарили мне», — горячо шептала про себя Синегривка.
Она принялась вылизывать их шерстки, надеясь отогреть усталые, замерзшие маленькие тела. Камушек недовольно отстранился.
— Перестань, я спать хочу!
Тучка слишком устала, чтобы жаловаться. Дыхание едва заметными облачками пара вылетало из ее пасти.
— Мошка?
Серый с белым котенок не брыкался. Синегривка принялась изо всех сил лизать его шерстку.
— Мошка!
Ее охватила паника. Она смотрела на маленький комочек, ожидая, когда тот шелохнется или над ним поднимется прозрачное облачко слабого дыхания. Ничего.
Котенок был неподвижен.
Синегривка снова заработала языком.
— Мошка, просыпайся, пожалуйста! Прошу тебя, милый. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. Там, на другом берегу реки, тебя ждет тепло и покой. Твой отец позаботится о тебе, обещаю. Милый мой, храбрый, любимый сыночек! Потерпи совсем чуть-чуть, умоляю тебя!
Она перестала лизать и посмотрела на маленькое, мокрое от снега тельце.
«Проснись!»
«Синегривка!»
Дыхание Белогривки тронуло ее усы. Синегривка узнала запах сестры, вдруг заструившийся в маленькой снежной норке.
«Отпусти его. Я о нем позабочусь».
— Нет! Не забирай его, умоляю!
«Он уже ушел. Ничего не поделаешь».
Синегривка в отчаянии сгребла безжизненное тельце в лапы и прижала к себе. Камушек и Тучка недовольно зашевелились у нее под ее животом, но не проснулись.
«Нет, это неправда! Мошка не должен умереть!»
«Так случилось. Я позабочусь о нем в Звездном племени».
Запах Белогривки растаял, и тесная норка вновь наполнилась колючим холодом. Мошка не шевелился.
— Синегривка? — в отверстии норы показалась пушистая морда Желудя, его теплое, чуть пахнущее рыбой, дыхание облачком пара влетело внутрь. |