Хо молчал.

— Кто все это начал? — тихо спросил он наконец. — Кто этот?.. — он внезапно осекся, помолчал секунду и резко выдохнул: — Гоюн!

— Он.

— Он должен быть убит.

— Опять ты за свое. Сколько можно говорить о мести? Хотя с местью ты все равно опоздал. Два дня назад Гоюн найден с простреленной головой в одной из деревень на Суматре.

— ИКГБ его нашло! — расцвел в улыбке Хо.

— Нет, Гоюн был слишком опытным человеком, чтобы подпустить врагов так близко. Его убили собственные союзники.

— Кто?

— Мафия. Бедолага несколько лет собирал деньги у триад, коза ностры и им подобных ради аферы века. Хотел сбить цены на зерно и скупить значительную часть урожая, чтобы потом продать его втридорога, да еще и скупал торговый флот, чтобы контролировать коммерческие перевозки — в том числе и того самого зерна. В деле участвовало и правительство Китая, и это была лишь одна из операций по дестабилизации экономики Российской империи. Мафиозные боссы тоже рассчитывали нажиться на этом, но когда торговый флот Юсуповых сумел сбить цену на мировые перевозки, а Вольский закупил дешевое зерно в Новой Англии, трест Гоюна, как говорится, лопнул. Мафия этого не прощает.

— Вы так планировали? — глаза Хо яростно заблестели.

— Я это предполагал. Гоюн сам наказал себя, мы лишь воспользовались его ошибкой. Ему не следовало выходить за пределы философского учения. В политике и бизнесе действуют другие правила, куда более жесткие.

— Если бы он остался всего лишь философом, войны бы не было, вы хотели сказать?

— Да нет. Война бы была, даже если бы Гоюн тихо сидел в пещере и молчал. Когда для двух стран назревает время подраться, они это делают обязательно. А в качестве обоснования берут первую подвернувшуюся и наиболее удобную философию или религию. Я о том, что если бы Гоюн не полез в политические дебри и не занялся бы скупкой акций, то не получил бы сейчас пулю в затылок на Суматре. Впрочем, это его личная проблема и карма тех, кто его убивал. Закончим на этом. Как ты видишь, мстить некому: один уже убит, другие дожидаются своей участи в бункерах или лежат под бомбежкой русской авиации. Учителя тоже не вернешь. Он ушел в лучший мир с незапятнанной совестью, оставив о себе добрую память. Нам теперь продолжать его дело. Ты это делаешь в кинематографе. Вот и расскажи, как там дела, с твоим фильмом. В конце концов, как главный акционер я имею право знать.

— Все хорошо, старший брат. Эвакуация из Порт-Артура внесла сумятицу и прервала нашу работу, но мы уже нагоняем график. Осенью пустим в прокат. Ожидаем успех.

— Уверен, ожидания оправдаются. Собираешься продолжать съемки?

— Да, конечно. У меня уже готов сценарий. Могу дать вам почитать.

— Я бы с удовольствием, но времени нет. Я же на службе.

— Ах да, извините.

— Ничего. Ты собираешься продолжать ту же тему?

— Да, конечно. Хочу развить ее. Вы поможете мне сделать фильм?

— Нет. Это твое предприятие. Я лишь вложил деньги в тебя, но не более. Ты сам мастер ушу и хорошо освоился в кинематографе. Скажи только, ты снова полезешь в дебри философии?

— Конечно, — он сдержанно улыбнулся. — Я еще многое должен сказать людям.

— Ты электричество не изучал?

Он изумленно посмотрел на меня.

— О чем вы?

— Об электричестве. Как ты знаешь, один полюс в один момент времени может быть либо положительным, либо отрицательным. Положительный отдает, отрицательный получает.

— Я вас не понимаю.

— А должен был бы, если пытаешься стать пророком. Работа эта уж больно противная.