Сталин бросил тяжелый взгляд в сторону Берии, — Лаврентий, разберись. Если это просто глупость, то сними виновных с должности и пошли на фронт. А если что другое, то накажи по всей строгости, вплоть до трибунала. И рассмотрите там вопрос о пошиве такой же формы для других спецчастей. Помнится, товарищ Василевский говорил о том, что форма очень удобная, теплая, и не сковывает движений. Чтобы послезавтра в бригаде были образцы, а еще через десять дней все бойцы и командиры должны быть одеты как положено… — он снова посмотрел на меня, — Товарищ Бережной, а что вы скажете о том чтобы снова ввести в армии погоны? ТАМ у вас, мы, кажется пришли к аналогичному решению?

Я вздохнул, — Товарищ Сталин, я думаю, что в полевой форме необходимо оставить все как есть. Вы видели бойцов. Те жилеты с карманами, что были одеты на них, называются разгрузки. Но, если на бойце или командире одета разгрузка, то никто никаких погон не увидит, а вот петлицы — пожалуйста. Я бы высказался за то, чтобы, оставив петлицы, одновременно ввести и погоны, как знак преемственности с русской армией Румянцева, Суворова, Кутузова и Скобелева. Но и…

Сталин подхватил мою мысль, — …но и революционные традиции забывать не надо, так? — Я вас правильно понял?

— Так точно, товарищ Сталин, — ответил я, — любой разрыв традиций, это катастрофа в сознании людей. Чем меньше будет таких разрывов, тем меньше шансов у тех, кто захочет объяснить народу, что капитализм — хорошо, а социализм — плохо. И заморочив всем голову, украсть страну. Традиции — это фундамент общества, и любой, подкапывающийся его, должен считаться преступником.

Сталин немного помолчал, видимо обдумывая мои слова, потом медленно сказал, — Я полагаю, что эта тема нуждается в дальнейшем развитии и углублении. Мы займемся этим вопросом позже, в более спокойной обстановке. А теперь, пожалуйста, покажите мне ваши знаменитые супертанки.

Я сказал — Сюда, товарищ Сталин, — а сам подумал, — Человек он умнейший, трудоголик, плюс семинарское образование… Остроту момента чувствовал, как никто другой, и при этом никогда не был догматиком. Поговорить, конечно, надо в спокойной обстановке, а не как древнегреческие философы на прогулке. Тем было хорошо, у них были песок и пальмы, а у нас снег и елки, при минус двадцать вести философскую беседу как-то несподручно.

В танковом парке Сталина по настоящему потрясли даже не Т-72, а САУ МСТА-С, огромные, как дом. Нет можно сказать, что и у танк КВ-2 уже была 152-мм гаубица, но Боже, какой это был уродец? Короткий ствол, стрельба только прямой наводкой, и только уменьшенным зарядом. А тут, длиннющий ствол с набалдашником дульного тормоза. Когда товарищ Сталин попросил полковника Искалиева показать, как высоко самоходка может его поднять, то ствол по зенитному уставился в небеса. 68 градусов — это вам не шутки. Еще чуть круче, и снаряд прилетит вам обратно на голову.

Не надо говорить, что товарищ Сталин не разбирался в военном деле. Разбирался он достаточно для Верховного. Посмотрев сначала на меня, потом на полковника Искалиева, он сказал, — При нынешнем уровне нашей промышленности мы, наверное, не сможем скопировать такое замечательное самоходное орудие. — Он повернулся к Берии, — Ведь так, Лаврентий?

Берия только кивнул. На невозмутимом лице полковника не промелькнуло и тени эмоции, Сталин же, прищурившись посмотрел на меня, ожидая, сдамся я, или буду отстаивать свою идею.

Тогда я пожал плечами, — В таком случае урежем требования к ТТХ. Возьмем за базу шасси танка КВ. Перекомпонуем ее, как на МСТЕ, двигатель спереди-справа, механик-водитель — спереди слева, боевое отделение — сзади. За основу артсистемы можно взять серийно выпускающуюся пушку-гаубицу МЛ-20. Угол поворота башни можно ограничить тридцатью или сорока пятью градусами в обе стороны.