- Говорят, что примерно месяц назад, за точность не ручаются.

    Ага, так примерно и выходит... А что выходит? Выходит, что ищут меня давно и активно.

    - И еще говорят, - продолжил между тем Гнездилов. - Что если людей с фотографий встретят, то следует задержать их или убить, а имеющиеся при них оранжевые пластиковые контейнеры забрать и хранить как зеницу ока, пока за ними не приедут. И дать знать, что контейнеры забрали, посредством выхода в эфир.

    - А есть кому и откуда выйти в эфир? - полюбопытствовал я.

    - К сожалению, уже нет. Передатчик у них был, и радист имелся, но теперь... сам видишь.

    Гнездилов обвел рукой панораму разрушений и пожаров.

    - Ну что, - спросил он, - расскажешь, ради чего целую зону уголовников на волю выпустили? Что у тебя за контейнеры? Ты не нервничай, я как бы соображаю, что хороший человек, чтобы поймать плохого, уголовников на волю не выпустит. Скорее наоборот. Может быть, и помогу чем смогу, если дело того стоит.

    - Вы нам трофеями помогите, - усмехнулся я, - Надо в деревню выкуп отдать, чтобы вот его с нами отпустили.

    Я показал на стоящего неподалеку Ваську-Кэмела.

    - Ну, это решаемо, не проблема, - хмыкнул Гнездилов.

    Сергей Крамцов, «партизан», бывший аспирант.

    9 мая, пятница, день.

    Проснулся я около трех часов дня, хорошо выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна, повернувшись к свету.

    - Проснулся? - спросила.

    Она отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут».

    - Ужасов за окном не хватает? - съехидничал я.

    - За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь. - похлопала она по обложке книги. - А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена, и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Беспокоить нас никто не будет.

    - Класс, - с чувством заявил я, - Как раз на праздник подарок.

    - Что за праздник? - удивилась она.

    - На календарь смотрела? Девятое мая. И у нас сегодня победа локального масштаба, так что вдвойне.

    - А, ну тем более.

    Баня, разделенная на мужскую и женскую смены, стала для нас настоящим испытанием, и заодно нарушением наших привычек с традициями вкупе. Наша то компания всегда ходила в нее совместно, двумя парами, по очереди заходя в парилку и совместно гоняя чаи в предбаннике. А когда народу прибавилось, то вся наша стройная система сбилась, пришлось делиться на смены. Сейчас же мы снова могли пойти вчетвером.

    Дом Трофимыча стоял вроде и в середине вытянутого села, но задняя часть двора прилегала к пруду, за которым уже ничего не было. В смысле, от деревни ничего, а всего остального даже много было - был сам пруд, был луг и был лес за ним. Баня тоже была - большая, с просторным предбанником, от которого в пруд бежали мостки. С мостков надлежало прыгать после парилки - пруд питался от многочисленных ключей, и вода в нем была ледяной в любую жару. Когда мы подошли к бане, из предбанника вышли Маша с сестрами, все с розовыми после парилки лицами.

    - Как там? - спросила Татьяна.

    - Здорово! Лучшая баня в моей жизни! - решительно заявила Аня, растрепав рукой свои короткие влажные волосы.

    Тут в глаза бросился некий непорядок, о чем я не преминул высказаться вслух.