|
Хитрила лиса. Эх, женщины… Сначала эта ее ровная дружеская приветливость, это ее нарочитое незамечание доводило его до злости и на себя, размазню несчастную, и на нее — лису… Но со временем… Вся завязка-то была в том, что у Катьки был муж или друг (кто он там, Колосов в подробности не входил) которого она (черт бы его побрал!) любила. Славный малый, по отзывам их общего знакомого Сереги Мещерского, очень даже славный и с деньгами, кажется… На него Колосову, правда, плевать было с сорок пятого этажа, но… Он чувствовал: если бы не был таким размазней, давно бы поставил все точки над "и" в этом их зыбком треугольнике даже квадрате, если учитывать чувства малыша Мещерского), но… Опять это проклятое «но»!
— Ой, Никита, а я тебя так сегодня ждала! Ты мне так был нужен с самого утра. — Катин льстивый голосок — так в тот миг казалось Колосову — эхом отдавался во всех коридорах управлений розыска. Но именно из упрямства, из нежелания признаться в том, что и голос, и весь сияюще-радостный вид Кати ему очень-очень приятны, начальник отдела убийств состроил самую равнодушную, самую озабоченную и недовольную мину и буркнул: — Привет. И зачем же на этот раз я тебе, Катерина Сергеевна, понадобился? — А ты куда сейчас? — Катя улыбнулась: рычи-рычи, сейчас утихнешь. — Домой? — Нет. У меня еще дела здесь. Делопут какой. Катя, не отставая от него ни на шаг, проследовала за ним до самых дверей кабинета. Колосов секунду помедлил, потом пропустил ее вперед. — Душно как! Хоть бы окно открывал, когда уезжаешь. А то накурено тут… Он молча рванул старую раму. За зарешеченным окном кабинета во дворе управления чирикали воробьи — спать укладывались. — Ну? Только коротко, Катя, а то мне звонить сейчас должны. — Однако он сам подвинул ей стул и включил электрический чайник. Это единство и противоречие действий и слов весьма позабавило Катю: нет, все же Никита — прежний. Даже новая «Девятка» и этот серебряный пижонистый ошейник его не в состоянии изменить. — Ты из Красноглинска, да? — Она перешла от восторженного на сугубо деловой тон. — Угу. — Новости какие-нибудь? — Угу. Впрочем, как посмотреть. — Насчет Свайкина и его соучастников? — Угу, угу, угу. — Прекрати. — Катя сердито стукнула кулаком по коленке. — Не ухай. — Да-нет не говорить, красный, синий, кровавый, ужасный не называть. — Колосов внезапно оперся руками о спинку ее стула, низко наклонившись. Катя ощутила его дыхание на своем затылке. — Никита… Чайник кипит. Он выпрямился. Выдернул шнур из розетки. Это называется — мастерски выключать ток. Этому у нее просто поучиться можно! — Что же ты делал с самого утра в Красноглинске? — спросила Катя. — Ну в общих чертах. Я же не об оперативных подробностях тебя спрашиваю… — На обыски с Андреевым ездили, — Колосов невесело хмыкнул, невольно вспоминая то, чем был занят весь этот день. Обыски на квартирах Свайкина и Васильченко особых улик не принесли. А вот посещение жилища братьев Говоровых запомнилось ему по совершенно иным, нежели выявленные по делу доказательства, причинам. Говоровы жили в огромной коммуналке на окраине Красноглинска, где еще с тридцатых годов стояли бараки местного кирпичного завода. Таких коммуналок Колосов не видел даже в Москве, в родной Марьиной Роще, где прошло его собственное детство: огромный, разгороженный на тесные клетушки-комнаты ангар, где проживало более сорока семей. Говоровы занимали две комнаты, в которых обитали жена, теща и двое детей старшего брата Ивана. |
