— Это тебе теперь нужны гарантии. И не меньше, чем мне, — парирует «Мефистофель».

Я предпочитаю не замечать угрозу и продолжаю гнуть свое; «И, кроме того, „Мефистофель“, ты же знаешь правила: мне, как обычно, нужен задаток, ну, скажем, половину от общей суммы на случай непредвиденных обстоятельств».

— Расчет завтра утром в поезде. Касым принесет деньги. Вот твой билет. Поезд отходит в 8 часов утра. Смотри, не опоздай.

«Все ясно: они хотят быть уверенными в моем появлении в поезде. Но я тоже должен иметь свои гарантии».

— Ты меня совсем за дурака считаешь, «Мефистофель», если думаешь, что я пойду на дело без всякого задатка.

— Хорошо, — неожиданно соглашается «Мефистофель», — я дам тебе задаток, но не пятьдесят, а лишь тридцать процентов от обусловленной суммы. Касым, отдай ему деньги.

Касым наклоняется и достает из нижнего ящика стола обвязанный бечевкой увесистый сверток. Мне все это крайне не нравится: и легкость, с которой «Мефистофель» соглашается дать задаток, и заранее заготовленный сверток. На всякий случай, не торопясь, развязываю узел, разворачиваю плотную материю и, проведя пальцем по краям банкнот, убеждаюсь, что передо мной не «кукла», а настоящие деньги. Тщательно вновь заворачивают банковские упаковки, связываю их толстой бечевкой и небрежно засовываю в свою верную спутницу — потертую, но вместительную спортивную сумку.

До намеченной акции остается ещё несколько часов, и можно успеть отдохнуть с дороги, но я не тороплюсь уходить.

— Почему ты уверен, что она выманит его на меня?

— Все старо как мир, — нехотя отвечает «Мефистофель». — Мужчина влюблен и не сможет отказаться от неожиданной возможности свидания после нескольких месяцев разрыва отношений. Объект сам освободится на некоторое время от опеки милиции. На приеме в особняке среди многочисленных гостей это будет нетрудно.

— А она его настолько разлюбила, что согласна подставить под нож?

— Может быть и нет, — «Мефистофель» несколько мгновений колеблется. — Но ещё больше она любит свою несовершеннолетнюю дочь и не хочет для неё неприятностей. И еще: мне не нравятся твои распросы.

«Он, конечно, прав: не мое это дело. Девчонка наверняка у него в руках и мать приведет возлюбленного на плаху».

«Мефистофель» поднимается, давая понять об окончании разговора. Но все равно последнее слово все-таки за мной: «Надеюсь, никто из твоих ребят не будет дышать мне в затылок во время акции. На охоте я становлюсь нервным и могу нечаянно взмахнуть рукой не в ту сторону».

И вновь «Мефистофель» не возражает: «Я правила знаю. Моих людей сегодня не должно быть вблизи от места гибели свидетеля. Риск слишком велик».

Больше говорить, действительно, не о чем, и я иду в отведенную мне для отдыха комнату. Перед тем как лечь на кровать я достаю из спортивной сумки свои специально изготовленные ножи. Их ровно семь — на счастье. Каждый из них вставлен в отдельную кожаную ячейку круглого легкого металлического цилиндра, словно патроны в барабане нагана. Их вид всегда действует на меня успокаивающе и вселяет уверенность в успехе. А он мне сегодня необходим: никогда ещё я так не был близок к гибели, как сегодня. Причитающуюся мне огромную сумму «Мефистофель» явно не собирается отдавать, и к поезду я не пойду. Мне и задатка за глаза хватит. Сделаю дело и смоюсь. Пусть «Мефистофель» своей долей подавится. Так спокойнее, — и с этой мыслью засыпаю.

Сидеть на шершавой с множеством наростов толстой ветке неудобно, и я жалею, что не додумался взять с собой подушку.