— Нет, — смеялась она. — Вина не надо… А ты, если хочешь, пей. Только совсем немного. Да? Мне нужно с тобой говорить. Да?

Только тут я понял, что серьезный разговор, за которым она пришла ко мне, еще и не начинался, до сих пор она меня только проверяла. И я заторопился.

— Подожди. Я быстро.

Она улыбнулась загадочно.

— Я тебя жду, Слава. Да?

Лямур-тужур

Пропадал я совсем недолго. Котяра сложил в картонный ящик из-под вина закуску, фрукты, бутылку шампанского и бутылку коньяка. Вручая мне коробку, Котяра сказал торжественно:

— Я был прав, Славик. Ты ее трахнешь. Только не забывай, Славик, человека, которому ты обязан своей жизнью!

— Заткнись, Котяра! — рассердился я. — Она пришла по делу!

Котяра оскалился:

— Ну-ну… Только помни, Славик, что ты со мной еще не рассчитался. Ты обещал поговорить…

— Поговорю! — бросил я уже на ходу, поднимаясь по спуску.

Было еще совсем рано. Наш дом спал. А на той стороне Мойки, у дома Пушкина, суетились люди в синих комбинезонах. Готовили к юбилею старый желтый особняк…

Я ногой открыл дверь в свою комнату и вошел, прижимая к груди картонную коробку с едой И питьем. Вошел и застыл на пороге. На кресле у окна аккуратно висели короткая юбочка, светлая блузочка, блестящие русалочьи колготки… А сверху всего — белые трусики…

— Слава, я здесь. Да?

Я чуть коробку не уронил.

Натали лежала на моей тахте за стеллажами. В шкафу она нашла белье и постелила единственную, оставшуюся у меня чистую смену. Накрывшись одеялом до подбородка, она смотрела на меня серьезно, изучающе.

Я поставил коробку на стол.

— Ты же сказала, что хочешь есть?

— Я это сказала, чтобы ты вышел из комнаты. Да?

— Зачем? — не понял я.

Она чуть откинула одеяло и приподнялась на локте. На ней была белая шелковая рубашечка, сквозь кружева просвечивала маленькая грудь.

— Я готова тебе хорошо заплатить, Слава. Да?

Я растерялся.

— Ты меня так поняла?

Она засмеялась.

— Не надо притворяться, Слава. Да?

Я подошел к тахте.

— Сядь, Слава, — хлопнула она рукой по одеялу. — Сначала договоримся. Да?

Я сел на краешек тахты.

— Слава, — решительно сказала она. — Мне очень нужно, чтобы к сегодняшнему вечеру ты написал статью о Дантесе и Геккерне. Мне очень нужно. Да?

На моей подушке лежала стриженая мальчишеская головка. Перламутровые глаза были полузакрыты, влажный рот обольстительно перекатывал звонкий шарик:

— К сегодняшнему вечер-ру. Да?

Меня в жар бросило. Я переспросил, ничего не понимая:

— О чем тебе нужна статья?

— О пр-р-ровокации, — звонко раскатился шарик. — О пр-ровокации пр-ротив Р-р-россии. Да?

Не помня себя, я стащил потную рубашку сафари.

— Натали! За такую цену тебе будет убойная статья! Убойная! Я уничтожу этих педерастов!

Она тихо засмеялась.

Дрожа от возбуждения, я забрался к ней под одеяло. Она обхватила мои ладони.

— Не сразу, Слава… Не сразу, да?…

Она стала целовать меня в шею…

И в этот момент за окном пронзительно заорал Котяра:

— Славик! Сла-вик! Ёк макарёк!

Она вздрогнула и оттолкнула меня от себя. Я успокаивал ее, целовал ей грудь,

— Славик! — надрывался Котяра.

Она закрыла лицо руками.

— Что-то случилось. Иди посмотри.