И вот, с некоторыми мыслительными усилиями, с подсказками и наводящими вопросами, им обоим удалось-таки выяснить, что Лидке и самой за эти скорбные дни порядком досталось. Тут ведь, пока, как говорится, суд да дело, на квартиру и повестки Леониду приносили, и телефонными звонками добивались, чтоб к прокурорам явился, так и ее ж, Лидку, тоже понять надо. Куда ей такого-то мужа посылать? Вот она и полный отлуп всем давала, мол, что нету дома мужа, а где обретается, ей неизвестно. И когда объявится — тоже. А являлись за ним часто — почти каждый божий день. Вот и она уже не выдержала, сбежала из дому. Куда? А куда может баба от живого мужа сбежать? К матери с батькой. А может, к подруге, коли таковая имеется. Больше-то и некуда…

Осталось последнее — выяснить адреса, и можно с чистой совестью оставить разговорчивого соседа наедине с бутылкой, из которой Филя едва-едва глоток небольшой и позволил себе сделать, оказав уважение. Да ведь иначе и нельзя было. И тут снова сработало везение.

Оказалось, что Лида Купцова, у нее не мужнина фамилия, а собственная, девичья, работает медсестрой в той самой больнице, где реанимационным отделением командует почтенная Ангелина Петровна. Ну надо же, чтоб такие совпадения!..

Туда, сердечно распрощавшись с теперь уже вдвойне огорченным Иваном Васильевичем, и отправился, не теряя времени, Филипп Агеев.

Ему хватило сообразительности, прежде чем встретиться с Лидией, поговорить с «ангельским» доктором. Неизвестно же, как могла отреагировать на известие о гибели мужа медицинская сестра Купцова. Да и какая женщина способна дважды перенести подобное испытание! Она ведь уже однажды хоронила своего Леонида, когда пришло первое известие о гибели вертолета со всем экипажем и пассажирами. Это позже назвали имена спасшихся чудом. А теперь, получается, снова. И Ангелина Петровна приняла роль «черного вестника» на себя. Да ей такое и не впервой…

Филипп получил доступ к вдове уже после того, как та отрицалась, напилась валерианки и стала что-то соображать. Он попытался смягчить удар предположением о том, что еще неизвестно, чье тело было обнаружено в машине и что ждут результатов судебно-медицинской экспертизы. Но это «утешение» вызвало только новый поток слез. Ну да, мог бы повторить сейчас Филя суждение Ивана Васильевича о том, что пока имеешь — не ценишь, а потерявши — плачешь. Именно в адрес Лиды и было им сие замечено не далее часа назад…

Наконец она смогла говорить. Точнее, отвечать на вопросы Агеева. А его интересовало все, что происходило с Леонидом и Лидией в последнее время, уже после аварии вертолета. И вопросов у него набралось, как говорят, с целый короб и маленькую кошелку. С кем встречался после возвращения домой Филенков? Кто навещал его, либо разыскивал по поручению следственных органов или по собственной инициативе? Чем кроме пьянства он занимался и о чем рассказывал, находясь в трезвом состоянии? Не опасался ли каких-то угроз — письменных или устных, не ждал ли беды на свою голову?..

Словом, Агеев хотел знать, чем конкретно, какими делами и рассуждениями Леонида была заполнена прошедшая неделя, во время которой «глава семьи» якобы пребывал в неизвестности? И от этого, как постарался он без нажима, но с максимальной серьезностью объяснить Лидии, во многом могла зависеть ее собственная дальнейшая жизнь. Он не хотел пугать ее мнимыми опасностями, но довольно прозрачно намекнул, что в настоящее время расследование той трагедии вернулось к своим истокам. То есть в стадию предварительного следствия. У ряда официальных лиц, в том числе у президента страны, появились серьезные подозрения, что та катастрофа с вертолетом была вызвана отнюдь не случайностью либо ошибкой пилотов, на чем до сих пор настаивало местное руководство краем и все те, кто проводили следственные мероприятия, а злым умыслом.