В ворота райотдела въезжает милицейский «УАЗ», камера фиксирует уже знакомый номерной знак, из машины выходят двое — сержант и его напарник. Они смеются, разминаются, как после долгой сидячей работы, и поднимаются по ступенькам в отдел Инспекции безопасности дорожного движения.

— Вопросы есть? — спросил Голованов. — Вопросов нет… И суки должны быть наказаны. Нет, но как тебе нравится твой Серов?

— Он мне совершенно не нравится. А теперь, скорее всего, очень не понравится и его непосредственному начальству. Я вот только еще не решил, кому из них показать первому — Серову или Фадееву, его шефу? Вообще-то я человек не мстительный… Да и он мне показался поначалу нормальным мужиком, простым…

— Это уж точно! — со значением подтвердил Голованов. — У нас говорили: прост, как дрозд, в шляпу насрет и сраму не имет.

— Где это — у вас?

— Дома… — лаконично ответил Сева. Поди пойми его.

— Вот я и говорю, — вернулся к своей мысли Александр Борисович, — подумать надо, с кого начинать… Слушай, а может, вообще подождать? Что, если я ничего конкретного с ходу не предприму, а как бы затаюсь? Улечу по-тихому, например, к нашему Филе? Эти мои боевые шрамы можно и подгримировать… Или пока не мешать ему там действовать? Он же свое дело знает, советы мои не нужны… Надо подумать…

— Где собираешься думать, тут или в гостиницу тебя отвезти?

— А это тоже, между прочим, вопрос. Дай-ка я для начала все-таки схожу в ванную, не дает мне покоя этот устойчивый запах…

— Очень трезвая мысль, — засмеялся Сева, — только вот одеться во что? Свитер я тебе дам… Великоват, но другого нет… Треники мои возьми, носки, до гостиницы доедем, а там сам разберешься. И за свой типаж не волнуйся, подправим чего надо. Фингал темными очками прикроем… Волосы зачешем на лоб, на боевую рану, отменная челка получится… А с губой? Примочки бы… Ладно, в аптеке достанем, в крайнем случае, будешь пока платочком прикрывать, словно у тебя зубы болят. Ну и подмажем кремом телесного цвета, это у Фили имеется, он же артист, без грима спать не ложится…

2

Александр Борисович рост имел — сто восемьдесят, но в одежде Голованова выглядел, мало сказать уморительно, просто нелепо. Огромные тренировочные штаны, свитер, свисавший почти до колен, да еще и атрибуты мимикрии сделали его почти неузнаваемым.

Когда он вошел в гостиницу, прикрывая нижнюю часть лица носовым платком и в огромных черных очках — ну шпион из какой-нибудь кинокомедии прошлых лет, Настенька, томно возлежавшая крупным своим бюстом на стойке, ввиду отсутствия посетителей, лишь странно ойкнула, да так и замерла с открытым ртом. На что Турецкий, наискось приподняв очки и приоткрыв здоровый глаз, подмигнул ей и важно прошествовал к лифту. Вот это — фурор!

Не сразу признала его и знакомая горничная. А узнав, словно испугалась. Но, быстро найдя в своем ящике ключи от номера, робко протянула тяжелую грушу.

— А к вам тут вчера вечером, поздно уже, пытались пройти двое, уверяли, что старые ваши знакомые. Но я не пустила, пригрозив вызвать охрану… — И добавила уже совсем глупую фразу: — А вы их не знаете?

«Ох уж эта Олечка! И чего в ней Филя нашел? А может, как раз эту самую, щемящую провинциальную наивность?..»

— Откуда ж я могу их знать, если не видел? — ответил Александр Борисович тоже не самым умным образом.