— Ну вот видишь? И я про то!.. А физиономия — она заживет. Я тебе скажу даже, что такая демонстрация нам пойдет на пользу. Представляешь, сидим мы и смотрим с начальником Главка МВД по федеральному округу генералом Гостюхиным и федеральным прокурором Фадеевым это замечательное кино? Ну, Иван Иванович руками разводит: «Александр Борисович! Не может быть, наверняка липа какая-нибудь, мы же знаем, как эти дела монтируются!» И Борис Сергеевич, прокурор, его активно поддерживает — мол, все это как-то несерьезно выглядит, какая-то, видите ли, игра в шпионов! Тут я им на свою физиономию и указываю: «А это как прикажете понимать, господа коллеги? Самострел, что ли? Или, может, я мазохист? Давайте-ка лучше кино смотреть дальше…» Короче, всю нашу документацию — на стол. А также записи предложений, которые мне тут уже успели сделать. Изучайте, господа! Это вам в подарок — копии. А оригиналы уже давно в Москве, экспертизу проходят, прежде чем в качестве готовых выводов лечь на стол президенту. Он ведь заказывал музыку?.. Нет, Сева, все мы с тобой сделали правильно. Но это только половина дела… Верни чуть назад и — поехали… Нет-нет, дальше, это малоинтересно…

Так и напрашивалась фраза: «Тело Турецкого общими усилиями бандитов и работников ГИБД Д погрузили в багажник машины преступников»… Выглядит это, во всяком случае, достаточно убедительно, Сева постарался. И напряженные лица отлично смотрятся — и тех, и других, — тяжелый, блин!

Потом долго плавают перед объективом камеры габаритные огни «ауди» и милицейского «УАЗа». Наконец, справа от дороги возникает светлый в свете фар транспарант «Хомутово». А когда подъезжают к каким-то кучам мусора и зарослям высокого кустарника, обрамлявшего шоссе с обеих сторон, освобождение от «груза» происходит до обидного примитивно. Просто вытаскивают беспомощное тело из багажника и швыряют на одну из таких куч. Как мешок с гнилой картошкой. Почему-то сразу возникает именно такое гнусное сравнение. Потом напарник сержанта приносит из своей машины пол-литровую бутылку и отвинчивает крышку. Нюхает, лицо перекошено гримасой.

— Ну, бля, отрава!..

Вдвоем они подходят к неподвижному Турецкому, сержант приподнимает его голову, а напарник, смеясь, с силой втыкает в рот жертве горлышко бутылки. Держит. Тело жертвы неожиданно начинает дергаться, милиционеры хохочут.

— Гляди, как живой, бля!

— А х… ему сделается? Ладно, кончай… Хорош!

Отшвырнув бутылку в сторону, они возвращаются к «уазику» и о чем-то еще несколько минут говорят с бандитами. Но уже ничего не слышно — микрофон далеко. Однако, они явно и не ссорятся, мирная такая компания. Сержант даже хлопает одного из бандитов по плечу. Наконец, расходятся по машинам и уезжают.

Направленная точно на объект камера фиксирует Голованова, который подходит к Турецкому, опускается на колени, щупает пульс на шее, внимательно осматривает, поднимается, идет в ту сторону, куда полетела бутылка, и возвращается к дороге, держа ее двумя указательными пальцами — со стороны донышка и горла…

— С этим все понятно, — сказал Александр Борисович. — Позвонил в ближайшее отделение, дождался их приезда — это все я уже видел. А ментов тех как отыскал?

— Слушай, Александр Борисович, ты меня удивляешь! Ты в каком веке, прости, живешь? Элементарно же! — Сева быстро прокрутил запись назад и остановил ее, ткнув пальцем в экран телевизора. — Номер их — вот он! И что делает теперь грамотный человек? Звонит дежурному по городу и, представляясь старшим следователем Генеральной прокуратуры Александром Борисовичем Турецким, задает вопрос: какому отделению принадлежит машина с таким вот номером? Через минуту — ответ.