— Папа был для меня самым дорогим человеком на свете, — произнес Руперто, и его голос вдруг сразу будто состарился. — С тех пор, как я с ним познакомился, и до сегодняшнего дня он был, что называется, моим кормильцем, и за это я могу быть ему только благодарным.

— Разумеется.

— Я не знаю, кто убил этого гребаного типа, который забрался в усадьбу, — продолжил старик, не глядя на своих собеседников: он говорил так, словно обращался к кому-то далекому, возможно — к Богу. — Я никогда его об этом не спрашивал. Но когда Торибио постучался ко мне в три часа ночи и сказал: «Собирайся, Папа прислал меня за тобой», я не раздумывая отправился в усадьбу. Рауль и Каликсто рыли яму, а Папа стоял рядом со своим большим фонарем в руке. Он был немного озабочен, но не перепуган, это уж точно. И четко знал, кто и что должен делать.

«Тут возникли кое-какие сложности, Руперто. Но больше я тебе ничего не могу сказать. Ты меня понял?»

«И не надо, Папа».

Точно так же он ничего не объяснил и Торибио, а вот Раулю, по-моему, рассказал. Рауль ведь был ему как родной сын. И еще я знаю, что Каликсто было известно обо всем, что произошло в ту ночь.

«Помогите выкопать яму», — сказал нам Папа.

Мы с Торибио взялись за лопаты. Потом я и Каликсто как самые сильные притащили труп. Он был просто неподъемный. Лежал завернутый в покрывало у входа в библиотеку. С грехом пополам мы перенесли его к яме и сбросили вниз. Папа кинул еще туда бляху этого типа.

«Рауль и Торибио, закапывайте яму и восстанавливайте все как было. Только побыстрее, а то скоро рассветет и здесь появятся Долорес с садовником. Каликсто и Руперт пойдут со мной».

Мы втроем вернулись в дом. На полу, в том месте, где лежал мертвец, виднелось пятно крови, уже начавшее подсыхать.

«Руперт, подотри здесь, а я пока поговорю с Каликсто».

Я принялся отмывать кровь, и это оказалось непростым делом, но в конце концов я справился. Папа с Каликсто в это время беседовали в библиотеке, причем разговаривали очень тихо. Я видел, как Папа передал Каликсто чек и какие-то бумаги.

«Уже кончил, Руперт? Хорошо, иди-ка сюда. Заводи «бьюик» и поезжай с Каликсто и Торибио на пристань. Там возьмешь «Пилар», отвезешь Каликсто в Мериду и сразу же вернешься. А это выбросьте в море».

Папа взял автомат и долго глядел на него. Ему было тяжело с ним расставаться. Это было любимое оружие Гиги, его сына.

«Придется придумать какую-нибудь историю для Гиги».

— Так вот в чем дело! — воскликнул Конде. — Я видел этот автомат на снимке. Его как раз и держал в руках сын Хемингуэя.

— Он был маленький и простой в обращении, — подтвердил Руперто.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Папа завернул его в скатерть вместе с черным пистолетом, по-моему, тридцать восьмого калибра, и вручил сверток Каликсто.

«Езжайте, пока не рассвело».

Он похлопал меня по шее, вот так, а Каликсто он протянул руку и сказал что-то, но я не расслышал.

«Сукин сын получил по заслугам, Эрнесто».

Каликсто бы единственный среди нас, кто называл его Эрнесто.

«Наконец-то исполнится твоя мечта. Наслаждайся жизнью в своем Веракрусе. А я тебе дам знать, если влюблюсь в какую-нибудь кубинку…»

Вот и все, что сказал ему Папа. Когда мы вышли в сад, Рауль и Торибио уже закончили, и мы втроем уехали на «бьюике». Я выполнил то, о чем он меня просил, и отвез Каликсто в Мериду. По дороге Каликсто выбросил «томпсон» с пистолетом в море, а скатерть не потонула и все качалась на волнах, пока мы не потеряли ее из виду.