Метрдотель кивнул и поспешно ушел. Жак вошел в театр, направляясь за кулисы, за столики, украшенные красными воздушными шариками с надписью „Жаннет де ла Бовиль». Он прошел через комнату и подошел к двери, ведущей за кулисы.

Тут и там он слышал обрывки разговоров. „Она совсем спятила. На это же ушло целое состояние». „Видно, она нашла богача с кошельком побольше его члена». „Тут дело в лорде Патрике Рирдоне. Он собирается на ней жениться». „Или он или мадам Поньяр». При упоминании имени фантастически богатой лесбиянки раздался смех.

Он остановился рядом с Бернардиной Моррис из „Нью-Йорк таймс».

– Мне надо пораньше передать, – сказала она. – Нет ли возможности заранее узнать, что будет, на случай, если мне придется бежать?

– Прости, Бернардина, – улыбнулся Жак. – Сама знаешь, нельзя. Даже я еще не видел коллекцию.

Он продолжил свой путь, остановился в дверях и, обернувшись, окинул взглядом театр. Удовлетворенно кивнул. Идея Жаннет снять театр Лидо на вечер оказалась необыкновенно удачной. Сначала его ужаснула цена, но теперь он был рад, что она настояла на своем. Весь персонал в Лидо была сверхпрофессионален, они привыкли иметь дело с большими толпами народа, умели вовремя подать ужин и не мелькать перед глазами во время представления. Ужин был в самом разгаре, на площадке для танцев толпились пары, а оркестр на сцене играл приятную музыку в стиле кантри, не какой-нибудь там рок или диско, доводящий толпу до исступления.

– Хочу, чтобы все было по высшему разряду, – сказала Жаннет. – С одной стороны, элегантно, а с другой – как в Голливуде. – И все именно так и было. Никогда еще на показ коллекции не собиралась такая изысканная публика, и никогда еще этот показ не был обставлен так по-голливудски.

Жак уже собирался открыть дверь, как вдруг заметил, что ему машет Джон Фейрчайлд. Немного поколебавшись, он направился к его столу. Издатель показал ему на свободный стул. Он покачал головой.

– Я на работе.

– Сегодняшнее мероприятие, должно быть, влетело в копеечку, – заметил тот. – Никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.

– Вроде того, – согласился Жак.

– Не многовато ли для Жаннет? – спросил Фейрчайлд. – У нее обычно не такой размах.

Жак молча пожал плечами.

– Я получил телеграмму из Нью-Йорка, – сказал издатель. – На Седьмой авеню прошел слух, что она продает дело Кэрроллу.

– Вранье, – твердо ответил Жак. – Жаннет свой Дом не продаст ни за что.

– Может, она рассчитывает заняться с ним prêt-à-porter? – гадал Фейрчайлд. – Сегодня Кэрролл сидит за достаточно почетным столом вместе с ее отцом.

– Кэрролл – часть „Туинз ситиз», – сказал Жак. – А вы знаете, что Иоганн Швебель, президент этой компании, поддерживает очень тесные деловые отношения с семьей де Бовилей. И очень долго, после смерти матери и до совершеннолетия Жаннет, был ее опекуном.

– Это не ответ на мой вопрос, – Фейрчайлд был недоволен. – Если она не собирается заниматься prêt-à-porter, почему Кэрролл сидит за этим столом?

Жак жестом показал на другой столик, рядом.

– Вот там, за еще более почетным столом, сидит Байдерман. Но вы не спрашиваете, собирается ли Жаннет заключить сделку и с ним.

– У Байдермана уже есть Карден, – возразил Фейрчайлд. – К тому же я слышал, что он интересуется Сен-Лораном.

– Полагаю, вам стоит задать этот вопрос самой Жаннет.