— О'кей… Спасибо, Феймес. Если он уйдет, прежде чем я туда доберусь, постарайся запомнить его машину, если она у него есть, и записать номер.

— Вы имеете в виду за дополнительную плату?

— Именно это.

Я положил трубку.

Я замедлил скорость на Хоторн-стрит перед «Джилли», глядя направо в поисках места для парковки, потом надавил на акселератор. Из ресторана вышел человек, который был мне нужен.

Я узнал его не только по белой пряди в середине головы, но и по тому, что в трех-четырех футах позади него шел тощий и долговязый Феймес Браун, твердо вознамерившийся принять участие в вечерней игре. Мне следовало предупредить, чтобы он не шел за парнем и не рыгал ему в затылок. Но как бы то ни было, передо мной находился один из двух человек, которых я искал. При виде его я ощутил радостное возбуждение, так как уже начал думать, что никогда не найду ни одного из них и что они смылись из города.

Парень с белой прядью посмотрел влево, повернулся и быстро зашагал в том же направлении, в каком я ехал в своем «кадиллаке». Я свернул за угол, миновал полквартала и оказался в переулке, тянувшемся позади осевших домов и захламленном бумагой, ящиками и консервными банками. Слева от меня был припаркован темно-синий седан. Проверять машину не было времени, поэтому я вернулся к Хоторн-стрит и стал ждать, повернет ли парень в переулок.

Но он этого не сделал, а миновал перекресток и продолжал быстро идти вперед, даже слишком быстро для своего «хвоста», так что Феймес мог прийти к выводу, что ему следует поднажать. К тому времени, как Феймес перешел переулок и ступил на тротуар, я подъехал к углу и затормозил так близко от него, что он сердито обернулся.

Узнав меня, Феймес разинул рот, но я подмигнул, и он не издал ни звука. Вместо этого он подошел к «кадиллаку», и я опустил окошко и протянул ему семь двадцатидолларовых купюр.

Когда Феймес взял деньги, я напомнил:

— Сорок вернешь, если выиграешь.

— Дружище, вы же знаете, что я всегда проигрываю.

— Ладно, после поговорим.

Феймес тотчас же скрылся. Парень с белой прядью шел по тротуару ярдах в тридцати от меня, но внезапно свернул направо. На углу, где я стоял, находился старый двухэтажный дом с облупившейся серой вывеской «Отель „Эдамс“». Другие здания квартала выглядели еще более древними и ветхими. Парень повернул к одному из них и зашагал по дорожке, разделявшей полосы пожелтевших сорняков, некогда бывшие газонами.

Я сбавил скорость на углу, позволив «кадиллаку» медленно продвигаться вперед, покуда я осматривал дом. Входная дверь открылась, и на пороге появился крупный мужчина, заполнивший собой проем. Его фигура показалась мне знакомой. Я не сомневался, что это та самая «горилла», чью широкую спину я видел, когда он влезал в синий седан, сделав вместе с приятелем несколько выстрелов в мою сторону.

Но насчет приятеля я ошибся.

Человек, за которым я следовал, находился менее чем в десяти футах от дома, когда здоровенный парень уперся левой рукой в дверной косяк и поднял правую руку. Свет тускло блеснул на зажатом в кулаке оружии. Здоровяк выстрелил дважды, всадив обе пули в грудь моего парня. Выстрелы отбросили его назад к улице — приподнятая нога нелепо дернулась и согнулась в колене.

Звук выстрелов также был мне знаком — глубокий тяжелый треск пистолета 45-го калибра. Казалось, звук сам по себе прикончил парня с белой прядью. Я нажал на тормоз и вцепился в баранку обеими руками, чтобы не сокрушить ее собственным весом. Когда я открыл дверцу «кадиллака», мой парень уже рухнул на пожелтевшую траву лицом вниз, но он был еще жив — вернее, не совсем мертв. Его правая рука взметнулась вверх, поболталась секунду в воздухе и упала, словно деревянная палка.