— Значит, эти люди не бежали к вам, не пытались вас бить или хватать?

В ответ последовало несколько комментариев:

— Они вроде как подползали к нам, — сказала Дайна.

— Они торько смотрери, — подхватила Юмико. — Но как!

— Можно было подумать, что они никогда не видели обнаженную женщину, — промолвила Сильвия, машинально — я в этом уверен — выгнув спину и выпятив ягодицы. — Впрочем, это меня бы не удивило, — добавила она, почесав живот.

— Бесновался только один пастор, — сказала Эмили. — Можете не верить, но у него пена показалась на губах.

— Да, маленькие пузырьки, — кивнула Бритт.

— Пастор прыгал туда-сюда, словно ему в штаны забрался аллигатор, — снова заговорила Лула. — Но остальные казались сбитыми с толку. Они медленно приближались к нам, словно не зная, что делать.

— Это потому, что их было не больше дюжины. Силы были слишком неравными. Кроме того, десять — двенадцать человек — это еще не толпа; они в состоянии обдумывать свои действия. Толпа безрассудно следует за вожаком, каким бы психом он ни был, наподобие того, как птичий двор поднимает шум, если один индюк начинает кулдыкать. Вот почему богобоязненная толпа так страшна и опасна…

Я внезапно умолк. На какое-то время я позабыл о куче «леммингов» снаружи. Вернее, не то чтобы позабыл, а игнорировал ее присутствие и легко предсказуемое состояние ее ума. Именно «ее», а не ума каждого из ее членов. Потому что в оголтелой толпе люди, становясь более тупыми, чем индюки, полностью утрачивают индивидуальность — их мозги становятся частицами мозга, а тела — клетками тела огромного и опасного зверя. Самое ужасное то, что этот зверь, способен на невероятную жестокость, не сдерживаемую никакими добродетелями, ибо зверям присуще только звериное.

Конечно, пока снаружи была всего лишь толпа. Но любая толпа способна превратиться, а еще чаще — быть кем-то превращенной, в зверя. Тем более если ее участников долго приучали слепо повиноваться, руководствоваться не разумом, а верой, вбивали им в голову, сердце и кишки ненависть, страх и чувство вины, если их возглавляют человек или люди, которых может простить только создавший их Господь Бог, — люди, которые искалечили их души, высушили сердца, лишили зрения, дабы они могли идти вслепую, подобно настоящим «леммингам», следом за своими вожаками.

И сейчас снаружи находился Лемминг, создавший такое стадо, и «лемминги», которых он создал.

Глава 23

— В чем дело, Шелл? Вы побледнели, — сказала Лула.

Я улыбнулся ей, но мне понадобилось несколько секунд, чтобы вернуться к действительности.

— Конечно, — небрежным тоном отозвался я. — Я подумал о «леммингах» снаружи, и мне стало не по себе. Вы сами выглядите немного «бежевой».

Она рассмеялась, и мягкий звук ее смеха окончательно привел меня в чувство.

— Подождите минутку, — сказал я. — Я намерен взглянуть украдкой на избранников Божьих.

Я побежал по проходу — возможно, так же быстро, но далеко не так привлекательно, как незабвенные три попки, — нащупал большой железный ключ в замке, повернул его и надавил на толстую позолоченную ручку одной из массивных дверей. Она открылась не более чем на пару дюймов, когда я снова услышал невнятное бормотание толпы — невнятное, по крайней мере, для меня.

Оно казалось куда громче, чем прежде, и не только потому, что я находился гораздо ближе. Бормотание быстро смолкло, приоткрыв дверь чуть шире и посмотрев в сторону стоянки, я не только увидел толпу мужчин и женщин, но и услышал зычный голос Фестуса Лемминга.