За завтраком он вел себя так, будто ничего накануне не произошло. Даже поинтересовался служебными делами жены, чем привел ее в легкое изумление. Между делом сослался на собственные неприятности, которые действуют на настроение. Выходя из за стола, полуобнял Татьяну и, поцеловав за ушком, прошептал:

– Ты прости меня, девочка… Какой то я стал злой, несдержанный. А ты страдаешь… Я же вижу.

Она тут же собралась было начать жаловаться ему – причин было немало, но он ловко перевел разговор в нужное ему русло.

Находясь на Урале и не поддерживая никакой связи с фирмой Силина, Иван Игнатьевич, разумеется, не знал о несчастьях, обрушившихся на голову родственника. Поэтому и пожар, и разгром на базе, а также все события, связанные с пребыванием семьи Силиных в Германии, в кратком пересказе Татьяны буквально потрясли Шацкого. Сама же Татьяна знала лишь то немногое, что решилась ей в свою очередь рассказать очень, оказывается, скрытная Элина. Но и этого малого Ивану хватило, чтобы теперь, уже по трезвому, увидеть, что тут не случайная цепь тревожных событий, а полная катастрофа. И значит, все его вчерашние предчувствия, помноженные на злость, алкоголь и очередной семейный разрыв, имели под собой основания.

Он не мог находиться в неопределенности, ясность же могли дать только конкретные факты. Ефима нет. Что то знает Элка, естественно, она далеко не все рассказала бы сестре. По ходу дела промелькнула фамилия Авдеева, и это насторожило. Одного Авдеева, который Олег Никифорович, Шацкий знал хорошо: президент банка «Деловой партнер». Может быть, это он? Или просто случайный однофамилец? Неужели мир действительно настолько тесен, что партнерам и разойтись невозможно?..

Но Олега сейчас в Москве нету, отдыхает на морях океанах. У него, получается, не спросишь. Остается немногое. Попробовать все таки пробиться к новому руководству «Алко сервиса», чтобы выяснить, что возможно. Ведь если следовать логике Ефима, он вполне был способен снова «навострить лыжи», и на этот раз без Элки, поскольку толку от нее как от козла молока. Это если судить по Танькиному рассказу.

Вообще то сестра, конечно, несправедлива. Если по большому счету и в определенном смысле, то именно от Элки больше пользы, чем от десятка Татьян. Но сейчас думалось об этом как то посторонне, хотя, случись такая возможность, Иван не преминул бы наставить Фимке хорошие, ветвистые рога. А если еще вспомнить, как Элка иной раз поощрительно подмигивала ему, Ивану, не оставалось сомнений, что и она очень даже не прочь. Отсюда, скорее всего, и выскочила та кошка, что пробежала между сестрицами.

Но это все абсолютная чепуха, когда речь идет о жизни и миллионах…

– Слушай, Тань, как ты считаешь, может, позвать Элку? Мы ж с тобой ей не чужие. Представь, каково ей сейчас одной! А заодно я попытался бы еще что нибудь вытащить из нее, а? Дела то ведь очень хреновые. Надо бы нам, наверное, как то всем вместе…

– Ты серьезно? – Непонятно было – она смеется над ним или издевается над ситуацией. Неужели опять за старое?..

– Я – серьезно. Позвони, пригласи приехать. У меня, к сожалению, сегодня все дела стоят – суббота, будь она проклята. А теперь из за Ефима… а а, что говорить! – Он в отчаянии махнул рукой.

– Подожди, я опять ничего не понимаю, – перебила жена. – Какое тебе, собственно, дело до Ефима? Вас же ничто не связывает, насколько мне известно! И слава богу!

– Кто тебе сказал?

– Ты говорил всегда. И я была уверена. Разве не так?

– О ох!.. – все, что и оставалось Ивану Игнатьевичу. Да, он нигде не афишировал своих контактов с Силиным. Но теперь уже скрывать от жены служебные тайны не было причины.