— Д-да, пожалуй, — согласился я. — Но зачем? В этом же нет никакого смысла!

— Нет, есть! Впрочем, перейдем к следующему пункту… — Хироити обожал говорить загадками, подражая Шерлоку Холмсу.

Лицо его покрылось испариной, дыхание сделалось прерывистым. Хироити страдальчески хмурил брови — видно, разболелась нога, но, сев на своего любимого конька, Хироити оживился.

Да, какая-то собака здесь явно зарыта. Не зря обеспокоен мой друг.

— Странность вторая: то, что вор не взял ничего, кроме золотых вещей. На деньги и не взглянул. Почему? Когда я услышал про золото, сразу вспомнил одного человека. Про это мало кто знает в округе… Думаю, что полиция тоже прошляпила.

Хироити явно недоговаривал, и я спросил:

— Кого ты имеешь в виду? Я его знаю?

— Нет, не знаешь. Только Кода в курсе дела. Я рассказал ему.

— Так ты думаешь на того человека?

— Нет, ты не понял. Здесь другое. Поэтому-то я и Хатано ничего не сказал. Да, видно, придется все-таки тебе кое-что объяснить. Вообще-то я заподозрил было того типа, но сразу же отмел эту версию. Нет, он нам в остальном не подходит… — И Хироити снова прикрыл глаза. Что за привычка — дразнить! Но ничего не поделаешь: в криминалистике он, конечно, сильнее меня.

Я набрался терпения и подождал, пока он наконец соизволит взглянуть на меня. Но вот глаза Хироити загорелись азартом.

— Из пропавших вещей крупнее всего — настольные часы, сантиметров двенадцать в высоту. И весят они около килограмма. Ты их помнишь?

Я пожал плечами.

— Нет, не особенно. Но кажется, ты прав. Только при чем здесь их вес и размеры? Ты что-то не то говоришь.

Мне даже показалось, что у Хироити жар, и я протянул было руку пощупать ему лоб, но, взглянув на него, понял, что он просто очень взволнован.

— Ну как ты не можешь понять? Это так важно! Я только сейчас догадался, что вес и размеры предметов имеют непосредственное отношение к преступлению!

— Ты хочешь сказать, что грабитель мог без труда унести их? — спросил я, но тут же почувствовал, что сморозил глупость. А Хироити, не отвечая на мой вопрос, понес совершеннейшую ахинею:

— Слушай, Мацумура. Видишь вазу с цветами — ну, у тебя за спиной? Возьми ее, размахнись хорошенько и попробуй добросить вон до того забора!

Что за бред, подумал я. Далась ему эта ваза. И что он к ней прицепился? Ваза как ваза, фарфоровая, сантиметров пятнадцать в высоту.

— Хироити-кун, ты что говоришь? Ваза же разобьется. Ты соображаешь?

Я и в самом деле начинал сомневаться, в здравом ли он уме.

— Ничего, пусть разобьется. Это наша ваза, из нашего дома — так что не беспокойся. Ну, давай же бросай!

Я колебался, и Хироити в сильнейшем раздражении сделал попытку привстать с кровати. Ну точно, сошел с ума! Ведь ему даже двигаться запрещено!

Я решил больше не перечить больному и подчинился его полубезумному требованию — взял вазу и швырнул ее что есть силы в бетонный забор, отстоявший от окна метров на пять.

Хироити, приподняв голову, проводил вазу глазами. Желание его исполнилось, и он успокоился.

— Прекрасно! Спасибо, — беспечно поблагодарил он.

А я застыл в ужасе: сейчас, заслышав грохот, кто-нибудь непременно прибежит в палату…

— Да, кстати, старый Цунэ… — Хироити неожиданно перевел разговор на другую тему.