Полицейский пожал плечами:

– Фактически я его даже не видел. Часа два назад он вывел мулов в поле. – Коп вручил Лиззи закрытый пластиковый пакет с вещественным доказательством – белой ночной сорочкой из хлопка, запятнанной внизу кровью. – Это было под кроватью девушки, свернутое комом. Мы обнаружили также следы крови у пруда за домом.

– Она родила ребенка, вымылась в пруду, спрятала ночную сорочку и вернулась к себе в кровать.

– Ну, ребята, вы такие умные. Идите сюда, я хочу, чтобы вы взглянули на это. – Он привел Лиззи в кладовку, где был обнаружен труп младенца, и, присев на корточки, указал на какую то грязь на полу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась отпечатком ступни. – Это свежий навоз, то есть отпечаток был оставлен недавно.

– А возможно определить, чей он, как это делается по отпечаткам пальцев?

– Нет, – покачал головой патрульный, – но мы можем определить размер ступни. Это женский размер семь, большой ширины. – Он указал на коллегу, который вручил ей очередной пакет с вещественными доказательствами, содержащий пару неопрятных теннисных туфель. Надев перчатки, полицейский вытащил левую. Потом приподнял язычок, чтобы Лиззи увидела ярлык. – Женские кроссовки седьмого размера, большой ширины, – сказал он. – Обнаружены в шкафу Кэти Фишер.

Леви молчал, когда они ехали к нему домой, и Сэмюэл понимал: что то важное удерживает парня от слов. Наконец, как только лошади остановились, Леви, не сдержавшись, спросил:

– Что, по твоему, случится?

– Не знаю, – пожал плечами Сэмюэл.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – уверенно произнес Леви.

– Я тоже надеюсь.

Уловив в своем голосе заминку, он кашлянул, чтобы Леви этого не заметил. Парень уставился на старшего кузена, потом выскочил из багги и побежал к дому.

Сэмюэл продолжал ехать по дороге, но пропустил поворот к дому своих родителей. Они уже наверняка слышали про Кэти и, разумеется, будут его расспрашивать. Он въехал в город и привязал лошадей у магазина Циммермана. Сэмюэл не стал заходить в магазин, а, обойдя здание, пошел по кукурузному полю, простирающемуся на север. Потом сорвал с себя шляпу и, держа ее в руке, помчался по полю. Стебли кукурузы хлестали его по лицу и торсу. Он бежал до тех пор, пока в ушах у него не зазвучала ревущая музыка собственного сердца, пока он вконец не запыхался и был уже не в силах сдерживать эмоции.

Тогда он опустился на землю и, лежа на спине, попытался отдышаться. Уставившись в размытую синеву вечернего неба, Сэмюэл не стал сдерживать слезы.

Элли листала журнал «Домашнее хозяйство», когда вернулась домой ее тетя.

– Все в порядке? Ты сорвалась из дома, как на пожар. – Потом она подняла глаза на Леду – растерянную, бледную, расстроенную. – Полагаю, не все в порядке.

Леда молча опустилась в кресло и закрыла глаза; плоская сумочка соскользнула с плеча и шмякнулась на пол.

– Ты меня пугаешь, – с нервным смешком произнесла Элли. – Что случилось?

Распрямив спину, Леда поднялась и начала шарить в холодильнике. Достала огурцы, салат, морковь и выложила все это на столешницу. Вымыв руки, она взяла нож и принялась нарезать овощи на одинаковые кусочки.

– К ужину будет салат, – сказала она. – Не возражаешь?

– По моему, еще только три часа. – Элли прошла вперед, взяла нож из рук Леды и пристально посмотрела на тетю. – Рассказывай.

– Моя племянница в больнице.

– Разве у тебя есть еще одна?.. – До Элли не сразу дошло, что это семья, о которой Леда обычно не говорила, – та, которую Леда оставила. – Она… больна?

– Она едва не умерла после родов.