– Благодарю вас, сэр, – беспечно сказала Энн. – Я, несомненно, была бы весьма опечалена, если бы вы не поддержали меня. Полагаю, что моя гордость и чувство собственного достоинства пострадали бы больше, чем любая другая часть меня, но гордость и чувство собственного достоинства тоже следует оберегать.

Несколько мгновений спустя они опять уселись рядом в двуколку и продолжили свой путь в долину, где находились помещичий дом и парк Ти Гвин.

Энн думала о том, что она опять почти дотронулась до него. Не просто до его руки, но до него самого. Она почти поцеловала его – и он это понимал. Сейчас он неподвижно сидел рядом с Энн, зная, что женщина избегает его. Но, скорее всего, он неправильно понимал причину этого.

Дело было не в нем. Совсем не в нем.

Причина заключалась в ней.

Физическая близость внушала ей ужас.

Но возможно, Сиднем Батлер почувствовал облегчение, когда она отвернулась. Энн не была девственницей. Она была изнасилована. У нее был ребенок. Все эти факты легко могли заставить мужчину чувствовать к ней отвращение, равное тому, которое Энн могла бы испытывать в отношении него.

Но Энн не думала, что он чувствовал отвращение.

Она посмотрела на долину и дальше – на дом и сады, и вновь попыталась просто почувствовать себя счастливой.

В Ти Гвин не было постоянно проживающих слуг. Тем не менее, Сиднем следил за тем, чтобы за садами регулярно ухаживали, а также проветривали и убирали дом. Как управляющий герцога Бьюкасла он делал бы так, даже если бы у него не было личной заинтересованности в этой собственности. Но тогда, возможно, он не приезжал бы сюда так часто, чтобы лично убедиться в проделанной работе.

Он направил двуколку к конюшне, распряг лошадь, задал ей воды и овса. В это время мисс Джуэлл всего лишь за этим наблюдала, поскольку от ее помощи он вежливо отказался. Сиднем оставил корзину для пикника в двуколке, чтобы позже они могли принять решение, где именно устроить пикник.

Сиднем испытывал странное нежелание вести Энн в дом. Или возможно, все было как раз наоборот. Ему мучительно сильно хотелось показать ей дом, но хотелось сделать это в правильное время. В момент прибытия он все еще чувствовал себя немного расстроенным из-за происшествия на перелазе, когда он почти поцеловал ее. Вышла бы ужасная бестактность! Когда Энн отпрянула от него, это стало веским напоминанием о том, какой глупостью с его стороны было бы позволить себе влюбиться в эту женщину.

Иногда, поскольку они становились друзьями, и, вообще, он чувствовал себя очень уютно в ее компании, Сиднем забывал о том, что в отношениях между ним и любой женщиной не может быть ничего иного кроме дружбы.

В настоящий момент он совершенно не хотел оказаться с мисс Энн Джуэлл наедине внутри любого помещения, хотя сегодня в своем муслиновом платье с завышенной талией и узором в виде веточек, дополненном соломенной шляпкой с гибкими полями, она выглядела еще более привлекательно, чем обычно. И платье и шляпка были отделаны голубыми лентами. А ведь он видел этот ее наряд не в первый раз. Энн казалась загоревшей и похорошевшей после нескольких недель, проведенных в Глэнвир, хотя ей, возможно, и не понравилось бы, если бы Сиднем отметил этот факт – леди обычно не нравится загорелый цвет кожи. Сиднем не думал, что сможет когда-нибудь забыть, как она стояла на нижней перекладине распахнувшихся ворот и со смехом смотрела на него, словно беззаботная девчонка.

Это разрывало ему сердце.

Он повел ее на прогулку по парку, по тропинке, вьющейся среди деревьев, через открытый луг, держась в стороне от овец и их экскрементов. Они полюбовались ромашками, лютиками и клевером, которые невозможно было увидеть на более тщательно подстриженных лужайках за пределами низкого заборчика. Далее они прошли через лужайки, сначала к задней части дома, где, даже при том, что дом стоял пустым, были расположены грядки с овощами, а затем – к фасаду: к ярким цветникам, в которых, к удовольствию Сиднема, не было сорняков и к беседке, увитой розами.