Железная дверь была заперта на хитрый замок и снаружи догадаться о сочетании цифр было невозможно, но строитель Санситиро сказал, что изнутри механизм открывается особым рычажком — на случай, если человек по неосторожности сам себя запер.

Тяжелая створка распахнулась с довольно громким лязгом, но можно было не опасаться, что в доме кто-то проснется. Одна из служанок, работавшая на господина Касидзаву, вечером повсюду заменила обычные свечи на сонные. Надышавшись дурманного воздуха, варвары дрыхли так, что их не разбудил бы и <style name="not_supported_in_fb2_underline">бог грома Райдзин</style>.

По правде говоря, мастеру и самому было любопытно посмотреть на чужестранцев и их жилище.

Посланник Ору-Коку похрапывал, лежа на деревянном помосте со столбами. На голове у него был колпак, в стакане с водой стояли зубы — ужасное зрелище. Тацумаса и не предполагал, что у варваров они съемные.

Доктор с любопытством пощупал спящему пульс, приоткрыл веко, потер мочку уха, пощупал под одеялом.

— Немолод, но крепок. Проживет еще лет тридцать или сорок. Что вы пялитесь на стакан? Это протез. Почти у всех европейцев к пятидесяти годам вываливаются зубы, потому что они не едят водорослей, одно только мясо.

Как можно спать на такой мягкой, будто болотная трясина, подушке, недоумевал Тацумаса, потрогав постель. Можно себе представить, какие вязкие сны от этого снятся. Сам он, ложась, клал голову <style name="not_supported_in_fb2_underline">на скамеечку из благородной криптомерии</style>, и сны ему снились очень красивые.

На полу стояла обувь — два грубых кожаных башмака. Должно быть, ходить в них пытка.

— Жаль, что в доме нет бледнокожих женщин, — посетовал врач. — Мне бы очень хотелось рассмотреть и потрогать их тело.

— Давайте сходим посмотрим на торгового представителя, — с некоторым смущением произнес Тацумаса. — Мне говорили, что этот Дзэ-Фэру-Сон зарос настоящими красными волосами. Я много о них слышал, но никогда не видел. Его дверь вторая по коридору.

Саяма снисходительно объяснил:

— Ничего особенного, просто такая пигментация волосяного покрова. Признак вырождения их расы.

Они разговаривали вполголоса, но не из опаски, а из вежливости. Нехорошо шуметь, когда спят люди, хоть бы даже и варвары.

В комнате торгового представителя было интереснее, чем в спальне посланника. Здесь всюду лежали образцы разных товаров, и доктор их с любопытством разглядывал, цокал языком. А Тацумаса поднес фонарь к самому лицу игирисудзина. Осторожно потрогал поросль на лице. Все-таки она была не красная, а рыжая — как у лисицы. Еще варвар походил на орангутанга, которого благородный вор видел когда-то в сёгунском зверинце.

Маленький клочок диковинных волос Тацумаса срезал и завернул в бумажку — чтобы потом показать жене. Это был единственный трофей, вынесенный мастером Китодо из обиталища варваров. Доктор тоже захотел взять себе локон — для изучения. Пускай. Нужна же и ему какая-то награда за помощь.

На прощанье он нацарапал на полу каменной комнаты иероглиф «дракон». Варвары его не заметят или примут за бессмысленную закорючку, но традиция есть традиция.

— Чем я могу вас отблагодарить? — спросил Касидзава.

Он вернулся из дворца очень довольным. Должно быть, его похвалило, а то и наградило высокое начальство. Повышения Касидзава никогда не получит, потому что родом он всего лишь <style name="not_supported_in_fb2_underline">гокэнин</style>. Так всегда и останется тенью никчемного господина губернатора, но это в порядке вещей. Мудрость японского мироустройства в многослойности власти. Выше всех бог-император, но настоящий правитель страны — сёгун, а на самом деле даже не он, а премьер-министр.