– Она сумасшедшая? – вторила ей Маргарет, а Тейт поморщился.

– О нет, Лус, – сказала Эйми. – Нет! Она не могла этого сделать.

– О, потише, прошу вас всех, – сказала леди Синклер. – Вы разбудите дедушку.

– Он еще спит? – удивился Лусиус.

– Боюсь, он переоценил свои силы, – ответила ему мать. – Он сегодня совсем плох, а теперь еще и это. Он будет очень расстроен, Лусиус. Ему очень хотелось, чтобы ты женился на Порции. Ты уверен, что сегодня не проявил больше безрассудства, чем обычно? Быть может, если ты нанесешь визит на Беркли-сквер и принесешь извинения...

– Я этого не сделаю. И пока я стою здесь, разговаривая с вами, я впустую трачу драгоценное время. Извините, но мне нужно переодеться. Через полчаса у дверей меня будет ждать моя двуколка.

– Куда ты собрался? – огорченно спросила виконтесса.

– Конечно, за Фрэнсис, – ответил Лусиус, направляясь к следующему лестничному пролету. – А куда же еще? – Он услышал, что Эйми успела взвизгнуть от восторга, прежде чем мать прикрикнула на нее.

На жестком сиденье экипажа невозможно было найти удобное положение, и у Фрэнсис болело все тело. Когда ей казалось, что она устроилась поудобнее, коляска непременно должна была наскочить на твердый корень или угодить в рытвину, и она вспоминала, что если экипаж когда-то и имел рессоры, то теперь их у него не было.

Но даже при этом к наступлению вечера она почти клевала носом. Фрэнсис понимала, что скоро стемнеет и им придется остановиться. Она отказалась от предложения бабушек, чтобы их горничная ради приличия сопровождала ее, – ей хотелось побыть одной. Фрэнсис не собиралась останавливаться в людной или дорогой дорожной гостинице, а ее непритязательная дорожная одежда должна была удержать хозяев и постояльцев от сплетен.

Завтра она доберется до Бата, потом, конечно, немного отдохнет, а затем ей придется узнать, чем именно временная учительница занималась с ее классами, и приготовиться на следующий день приступить к работе. Это будет нелегко, Никогда прежде Фрэнсис не оставляла работу больше чем на день, но она с удовольствием думала о том, что снова будет занята.

И с каждым проходящим днем блистательное великолепие прошедшего концерта и мучительный момент последнего прощания с Лусиусом будут отодвигаться все дальше и дальше в памяти, пока наконец не наступит день, когда она сможет не думать ни о силе, ни о глубине чувств, которые преподнесла ей эта неделя.

Ей снилось, что она прячется от Чарлза в снежном сугробе, снилось, что она поет и берет высокую ноту, а ей в рот залетает снежок и она видит Лусиуса, широко улыбающегося и восторженно аплодирующего. Ей виделось во сне, что хор старшеклассниц исполняет мадригал для лорда Хита, но все фальшивят и поют не в том темпе, а она хлопает в ладоши, безуспешно стараясь навести порядок.

Она видела дюжину других бессмысленных, бессвязных ярких снов, пока внезапно не проснулась от того, что экипаж покачнулся и наклонился, явно потеряв управление.

Ухватившись за потертый ремень над головой, Фрэнсис приготовилась к надвигающейся катастрофе. Послышался стук копыт и кричащие голоса, а затем в поле ее зрения появились лошади – они скакали в том же направлении, куда двигался ее собственный экипаж, и были запряжены в двуколку. При виде этой картины Фрэнсис изумленно раскрыла глаза. Двуколка на дороге в Бат? И несется на такой головоломной скорости? И происходило это на самом узком участке дороги. А вдруг что-то случится?

Прижавшись лицом к окошку, Фрэнсис взглянула на джентльмена, сидевшего на высоких козлах. На нем была элегантная длинная темно-желтая кожаная накидка для верховой езды и цилиндр, надетый немного набекрень.

У Фрэнсис глаза стали большими, как блюдца, но она не была уверена, что узнала его.