Усмехнувшись по поводу замечания о «плохих чертах», Эндрю наклонился к бабушке и поцеловал в морщинистую щеку.

— Эй, я знаю, к чему ты клонишь. Некоторые из бед собираешься причинить мне ты, поэтому я исчезаю.

Озорно блеснув глазами, бабуля ущипнула Эндрю за щеку.

— Вот и хорошо. А мы посекретничаем.

Было уже довольно поздно, когда они, наконец, покинули дом родителей Эндрю. Ведя машину по темным полупустым улицам, он думал о едва заметной перемене, произошедшей в Мей. Она словно освободилась от чего-то, внушавшего ей постоянную тревогу и беспокойство.

И Эндрю отлично знал, что вызвало эту перемену.

Честно говоря, день прошел как нельзя лучше. Его родственники подняли восторженную суматоху вокруг ребенка, и даже слепому стало бы ясно, что его приняли в клан Макги. А Эндрю в полной мере осознавал, как это важно для Мей. Но случилось и нечто большее. Она будто открыла что-то и для себя. Он чувствовал, что между Мей и бабулей сразу возникла некая невидимая связь.

— Твоя бабушка просто чудо, — словно в ответ на его мысли тихо проговорила Мей. — Она, наверное, с ужасом думала о переезде сюда, где никого не знала, где все говорили на непонятном языке. Это требует огромной храбрости. — Она взглянула на Эндрю. — У тебя прекрасная семья… Спасибо, что не дал мне отвертеться. Все было чудесно.

— Я рад, что тебе понравилось, Порой они могут быть очень утомительными.

Эндрю резко обогнал машину, которая тащилась перед ними, ища выход напряжению, владевшему им. Если бы не этот аромат нагретой солнцем кожи, исходивший от нее! Если бы не ее близость! Эх, превратиться бы ему сейчас в камень!

Ну, как иначе продержаться ближайшие пару часов, не наделав глупостей? Если бы у него хватало мозгов, он придумал бы какой-нибудь предлог, чтобы уехать на ночь к себе домой, но Мей могла неправильно его понять. А меньше всего ему хотелось бы разрушить то, что удалось достичь за сегодняшний день. Но он боялся, что от единственного прикосновения к ней кровь бросится ему в голову.

Когда Эндрю парковал машину перед домом, он был уже на пределе. Следовало что-то срочно предпринять, чтобы прийти в полное изнеможение, иначе он потеряет рассудок. Например, пробежаться. Приняв решение, Эндрю почувствовал себя лучше и ослабил хватку на рулевом колесе. Он разгрузит вещи, удостоверится, что с Мей и малышом все в порядке, затем переоденется в спортивный костюм и будет бегать до тех пор, пока не испарится его опасное состояние.

Ощущая нечто, что точнее всего можно было бы описать как сексуальную клаустрофобию, Эндрю вынул ключи из замка зажигания и вылез из машины.

— Бери Алекса, — натянуто проговорил он Мей. — А я отнесу наверх все остальное.

— Хорошо, — очень тихо сказала она. Эндрю стиснул зубы, испытывая огромное желание треснуться головой о крышу машины. Он ведь поклялся, что не будет делать этого! Не будет заводиться при одном лишь взгляде на нее.

Когда он вошел в холл, нагруженный сверх меры, Мей уже ждала его в кабине лифта. Она не говорила ни слова, просто стояла, покачивая Алекса и глядя на мигавшие на табло лампочки. Из лифта Мей вышла первой. Дверь в квартиру была уже открыта, когда он подошел к ней. На лице Мей было знакомое чопорное выражение, и это странным образом возбудило его еще больше.

Втащив вещи в детскую, Эндрю распахнул дверцу шкафа, достал спортивную сумку и вывалил ее содержимое на кровать. Ругая себя последними словами, он, перебрав вещи, нашел пару кроссовок и велосипедные шорты. Ему вообще не следовало целовать ее. Тогда он смог бы держать себя в узде.