Дваркин не мог оставаться безучастным. Ведь и так ему казалось, что в этот день он слишком много спасался бегством, вместо того, чтобы помогать…

И вот он воткнул свой посох в промёрзшую землю, прикрыл глаза, начал шептать заклятья. Дваркину было тяжело: ведь уже много сил он потратил… Тем ни менее – заклятье удалось. Росшее возле улицы большое, старое дерево зашевелилось, обхватило Тифму, резко дёрнуло её, а потом, изогнувшись, со страшной силой грохнуло её об мостовую. В результате, Тифма раскололась на несколько частей.

Солдаты закричали радостно:

– Дваркин!.. Когда с нами Дваркин все враги бегут!..

Но Дваркин, выступив из подворотни и, прикрыв единственный глаз, проговорил устало:

– Сейчас – прячьтесь, кто где может… Если хотите вредить врагам, то делайте это осторожно. И верьте: солнце вновь засияет над Светлоградом…

Тут и Дваркин, и солдаты увидели не менее дюжины Тифм. Все они стремились к этому месту.

– Прячьтесь, где можете! – посоветовал Дваркин и поспешил дальше – на окраину города, туда, где должен был лежать Крылов…

И всё же теперь маг был замечен Тифмами. Они слетались на Дваркина, словно пчёлы на мёд. Маг пробегал переулками; он, словно резвый юноша, перепрыгивал через заборы, он то и дело использовал магию…

Вот ударил Дваркин посохом по мостовой, и плохо закреплённая гранитная глыба, весом в полтонны, кузнечиком подпрыгнула и снесла голову Тифмы. Вот, пробегая возле ограды, чародей простучал по ней, и сорвались острые наконечники, вышибли красные глаза ещё двум Тифмам.

Но всё это были мелкие победы, которые не причиняли сколько–нибудь заметного урона армии ЧИПА. Со всех сторон слетались новые чудища.

Дваркин тяжело дышал, капли пота выступали на его золотистой коже. Чувствовал, что долго ему не продержится в таком сумасшедшем ритме, и всё же понимал, что каким–то чудом должен продержаться, потому что, если не он, то кто же достигнет иного мира и найдёт там смерть ЧИПА?..

Увернувшись от иглы с парализующим раствором, Дваркин вжался в обледенелую стену дома. Над ним нависал скат крыши, и преследовавшие его Тифмы на время упустили его из вида.

А вот Дваркин увидел, что впереди согнулся обледенелый яблоневый сад. А за этим садом, метрах в трёхстах впереди высились холмы. На этих холмах лежал Крылов.

Теперь этот живой корабль разросся до громадных размеров. Ни разу ещё к Светлограду не прилетало столь крупное судно. От его носа до кормы было не менее сотни метров. Но зато тот изумрудный свет, который Крылов прежде источал столь щедро, теперь проистекал из него совсем слабо.

На Крылова ЧИП направил ещё большую часть своей армии, чем на Дваркина. Десятки Тифм кружили над ним, но не решались спуститься ближе…

Вот над головой Дваркина затрещала черепица, пробивая её, вниз устремилась лапа Тифмы, а маг едва успел увернуться от неё…

Совсем недалеко оставалось до Крылова, и всё же Дваркин понимал, что преодолеть эти последние метры ему едва ли удастся. Слишком много здесь было врагов…

Тогда, вцепившись руками в посох, Дваркин закричал. Оглушительным был тот вопль: ни человек, ни зверь не мог кричать столь громко. Сила волшебства заключалась в этом зове.

Сломались пальцы Дваркина, но всё же раскрошили посох, и струя ослепительного, жаркого пламени перекинулась от него к Крылову. Все силы, которые ещё оставались в нём, передавал чародей живому кораблю. И уже падая на снег, прохрипел:

– Лети сюда!.. Друг!!..

Непроглядная тьма заполнила его единственный глаз и больше уже ничего не видел Дваркин.

* * * 

Постепенно во тьме начало проступать изумрудное свечение, и вот Дваркин открыл глаз и, ещё ничего толком не понимая, проговорил:

– …Ещё жив…

А в ответ услышал благодарственный голос:

– И я, благодаря тебе, жив…

Магический посох был сломан, и не на что было опереться Дваркину, чтобы подняться с пола.