Взбудораженное воображение тут же нарисовало юноше кошмарного обитателя этих глубин: хищного зверя, который сам источал свет, приманивая к себе иных, слабых зверьков.

Что ж, Винд готов был сражаться! Биться хоть со зверем, хоть с Тифмами – ему было всё равно. Лишь бы вытянуть из них, с помощью плети, как можно больше энергии, чтобы сражение это было долгим…

Вот он, замахнувшись, выскочил из–за угла. Думал, что перед ним окажется чудище, но замер, изумлённый. Медленно опустил руку…

Перед ним пульсировала сиреневатая сфера. Тонкие, но многочисленные, тоже сиреневые нити исходили от неё в разные стороны, терялись в почве. И, несмотря на то, что сердце Крылова было изумрудным, Винд тут же определил сходство между его сердцем и висевшей перед ним сферой.

Первое удивление прошло, а когда юноша услышал сильный наполненный музыкальным изяществом голос, который, как показалось ему, лился со всех сторон, Винд, впервые за долгое время расслабился и даже улыбнулся.

«Здравствуй… Ты ведь человек? Винд твоё имя?.. Ты друг собрата моего?..»

«Да» – кивнул Винд. «Собрата вашего Крыловым зовут, и он принял образ парусного корабля. Через какое–то время он должен превратиться в мир, если только…»

Винд вздохнул, лицо его на мгновенье омрачилось, но, так как он продолжал вглядываться в приятное сиреневое свечение, то мрачность эта всё же отошла…

Музыкальный голос, который был ничем иным, как голосом мира Ог–го закончил говорить за Винда:

«Если только ЧИП не уничтожит его».

– Да, – кивнул Винд. – Раньше я думал, что Крылов непобедим, но, оказывается, у ЧИПА такая армия… Такая сила несокрушимая…

«Мне известно» – ответил Ог–го. «И я чувствую – ОН приближается. Его ужасные механизмы уже буравят мою твердь..».

– И ты говоришь об этом так спокойно?! – ужаснулся Винд.

«Я радуюсь тому, что в эти страшные мгновенья здесь появился ты, Винд. Тебе я доверяю и тебе я передаю всю свою жизненную силу…»

– Прямо таки всю свою силу?

«Да – ведь иначе эта сила достанется ЧИПУ. И единственное, что тебе сейчас надо сделать – это погрузить свою плеть в меня…»

– А потом?

«Потом – действуй по обстоятельствам. Но только советую: не вступай пока в открытое противоборство с ЧИПОМ…. Давай же, не медли…»

Тут сиреневые нити зашевелились, потянулись к плети, которая выступала из ладони Винда. Плеть тоже поползла к ним, а Винд не сопротивлялся – просто стоял и смотрел. И вот плеть и нити сплелись.

А Винд закричал. Ему казалось, что энергия, которая переполняла его теперь, не сможет уместиться в его человеческом теле, что он разорвётся на мельчайшие кусочки. То, что он испытывал, было странной смесью величайшей боли и величайшего наслаждения.

Винд кричал…

* * * 

Степан Вдовий ещё помнил боль; помнил, как что–то острое вонзилось в его глаз, и добралось почти до самого мозга; помнил, как сотрясалось его тело, как нёсся он сквозь темнеющий воздух и тащил за собой кого–то…

И пускай в его голове тогда звучал настойчивый голос ЧИПА, который командовал, чтобы Степан остановился, подобрал и донёс до Ой–Чип–она того, кто всё–таки сумел вырваться (Степан даже и имя этого врага Винд слышал), и всё же Степан испытывал сильнейшую боль, а всё остальное было не столь уж и важно…

Потом Степана подхватили Тифмы и понесли внутрь Ой–Чип–она. Вскоре кошмарные виденья сменились виденьями приятными. Вновь оказался Степан в своей московской квартире, и рядом с ним была жена Маша; обнимала она его, целовала в губы, шептала:

– Всё будет хорошо, дорогой.