Земля поблизости от холма была вся изорвана, покрыта трещинами, кое–где ещё валялись неубранные обломки Тифм, кое–где темнели смёрзшиеся сгустки крови.

Крылов завис в полуметре над землей, а сумрак стал ещё более тёмным.

– Ну, что такое? – спросил Виш. – Ничего не видно! Будто в пещере какой–то находимся!..

Крылов ответил голосом Эльрики:

– В небе надо мной собралось очень много Тифм. Даже не могу сказать, сколько точно, но никак не менее двух сотен. Если все они разом ринуться на меня, то я не смогу сопротивляться и буду попросту раздавлен. Но пока они выжидают: ЧИПУ, который ими командует, интересно, зачем я прилетел сюда. Он наблюдает. Что ж: я удовлетворю его любопытство…

Из бортов Крылова зазмеились изумрудные нити, дотянулись они до двери – прохода меж мирами, вцепились в неё, потянули, пытаясь приподнять или разорвать. Но дверь не поддавалась.

Тогда на помощь кораблю и Эльрике пришёл Дваркин.

Этот виднейший Светлоградский маг начал проговорить сложнейшую, неповторимую для простых, непосвящённых людей и нелюдей вязь заклятий. Поначалу голос его звучал тихо, затем – громом загрохотал. И даже Виш отшатнулся, потому что показалось четверорукому воителю, что Дваркин разрастается, заполоняя корабельный трюм…

Но продолжалось это лишь мгновенье, а затем Дваркин пошатнулся, побледнел и, если бы Дваркин не подхватил его, то упал бы на пол.

Маг, и без того измученный прежними сражениями, потерявший свой посох, отдал в это заклятье всё, что ещё оставалось в нём. И теперь сердце его едва билось…

А Крылов засиял ярче, чем в лучшие свои дни; изумрудное свечение стало и слепящим и жарким; испуганно отпрянул серый сумрак Тифмы отлетели подальше, продолжая, впрочем, наблюдать, что же дальше будет делать живой корабль.

Самой яркой частью Крылова теперь были изумрудные нити. Они постоянно утолщались, стали канатами, щупальцами… Через них к запечатанной двери перетекала магическая сила Дваркина, и рушились заклятье, наложенные раньше другими Светлоградскими магами…

И вот, наконец, дверь не выдержала, и лопнула – разлетелась на превеликое множество осколков, некоторые из них были поглощены Крыловых, а другие пробили немало Тифм. И Тифмы – эти железные слуги ЧИПА с грохотом начали падать на и без того уже истерзанную почву… Крылов, в намерения которого не входило хватать ещё и Тифм, просто расталкивал их своими сияющими нитями, а сам уже двигался вперёд – в тот мир, в котором так долго томился ЧИП…

* * * 

Как уже говорилось, проход из Многомирья в Москву, находился на окраине этого многомиллионного города; возле озера, окружённого деревьями.

А одно из этих деревьев – старое, ветвистое, – рухнуло, когда дух ЧИПА возвращался в Многомирье. Часть дерева распилили и увезли, а оставшаяся ещё лежала; скрывая вывороченными из холодной земли корнями проход между мирами.

Впрочем, если бы кого–то угораздило лезть под эти корни, то он наткнулся бы на плиту, которую не смог бы пробить ни молотком, ни самой сильной взрывчаткой.

Но вот, по истечении нескольких дней, плита затрещала, покрылась трещинами из которых полились потоки изумрудного света. Затем полетели в разные стороны железные осколки и куски окончательно развороченного дерева.

По счастью, никто не был ранен. Ведь происходило это в тот ранний утренний час, когда в окнах ещё только зажигались первые электрические лампы, и люди готовились идти на работу или же на учёбу. Но на улицах ещё было темно, и только редкие машины проезжали по дороге, до которой от озерца было не менее двухсот метров.

И всё же у одного окна на двенадцатом этаже ближайшего к этому озерцу стоял Лев Яковлевич Цыбулко – учитель биологии в средней школе.