И тут сзади последовал сильнейший толчок. Винд торпедой полетел вперёд, несколько раз пребольно ударился об каменные стенки ноздри, и, наконец, вылетел в воздушное пространство. Упал, перевернулся, ещё раз ударился и, наконец, остановился…

Усиливалось радужное свечение, и Винд догадался, в чём была причина этого толчка: это разорвался–таки вертокрыл, и вся горючая жидкость разом освободилась…

Винд открыл глаза и тут же пожалел об этом: ведь слизкая масса ещё налипала на его ресницы, и попала в глаза, так же как, порой, мыло попадает в глаза, когда кто–либо моется в ванной.

Винд застонал, а потом и закричал от боли – едкая гадость выедала его глаза и не было воды, чтобы промыть их. Жжение усилилось до немыслимых пределов, а юноша хрипел:

– Нет, нет! Я не хочу терять зрения!.. Таллан, помоги мне!!

* * * 

Сознание вернулось к Винду. Но он совершенно ничего не видел. Непроглядная, угольная чернота окружала его. Но слышен был такой звук, будто потрескивали дрова в костре.

И юноша произнёс:

– Таллан, это ведь ты?.. Скажи, ведь я не ослеп?

Потрескивающие звуки изменили свою тональность, однако Таллан ничего не ответил.

Винд снова спросил:

– Таллан, ведь это?.. Слышишь меня?..

И сам замер, напряжённо вслушиваясь. И услышал шаги: кто–то ходил вокруг него, фыркал, шипел.

Нет – это определённо был не Таллан и вообще – не человек. А что же сталось с Талланом? Неужели он не успел забраться в ноздрю исполинской статуи и та жаркая волна, которая подтолкнула Винда, отнесла его прочь от укрытия и он уже растворился в желудочном соке землееда?..

Но вот некто подошёл к Винду и дотронулся жёстким, шершавым языком до его щеки. Юноша вскрикнул, отдёрнулся и от боли и от отвращения. Болела изъеденная слизью кожа, ну а отвращение было вполне понятно. К тому же, Винд не знал о намерениях этого существа: быть может, оно хотело им полакомиться…

Впрочем, в Многомирье жило множество существ, которые хоть и не обладали обликом человека, но обладали разумом. И Винд спросил:

– Кто ты? Назовись!

Раздалось урчание. А затем в черноте появилось нечто расплывчатое, золотистое, на Винда дыхнуло жаром. И тогда юноша догадался, что рядом с ним находился некто огнедышащий, быть может – дракон. Этот дракон выпустил пламя, и Винд увидел его – хоть не чётко, но всё же увидел! Значит, он не ослеп!

Это открытие так обрадовало его, что он даже рассмеялся. Впрочем, тут же вспомнил, в сколь горестном положении он находился. Ведь ещё и не ясны были намерения этого огнедышащего зверя: быть может, он просто играл со своей жертвой, прежде чем поджарить и съесть.

Тогда Винд ещё раз попытался заговорить с ним:

– Правда, в дурное место мы попали? Как выбраться отсюда, не знаешь?

И вновь урчание, и вновь огневая вспышка.

Юноша пробормотал:

– Ну, похоже, разговаривать ты не умеешь, так, по крайней мере, не сжигай меня, ладно?

В ответ зверь ещё раз заурчал, потом вновь раздались его шаги. Он остановился возле привставшего на колени Винда, и несильно толкнул юношу в плечо. Однако, Винд почувствовал, жар который исходил из его глотки. Винд произнёс:

– Хорошо, что ты хочешь со мной подружиться. Но только учти, что я существо очень хрупкое. Вот дунешь ты на меня играючи и превращусь я в жаркое… Хотя, как ты меня можешь понять?..

И вновь урчание, и вновь толчок в плечо. Винд отодвинулся от жаркой пасти и молвил:

– Наверное, твоя мамаша устроила кладку яиц внутри этой статуи. Не знаю, что с твоими братьями и сестрёнками, а также и с мамашей сталось, но, надеюсь – они не придут по мою душу… А вот ты здесь… В ловушке мы с тобой… Быть может, желудочный сок землееда разъедает камень медленнее, чем дерево или стекло, но всё же, рано или поздно доберётся до нас.