Левее открывалась небольшая ложбина, заполненная такими же шарами, только неосвещенными и потому серыми. Изредка шары лопались, выплескивая в мир миллионы водяных искр. Земля в ложбине потемнела от влаги и медленно шевелилась, словно планета пыталась глотнуть или сделать глубокий вдох.

Вставало солнце. Огромное зарево ало нависало над лесом, по земле бежали юркие опасные тени. Нельзя было понять, принадлежат ли они безопасным ветвям или застывшим в засаде живым существам. Дронов, близоруко щурясь, шарил глазами вокруг себя, потом решил, что не стоит рисковать, безопаснее отсидеться в убежище, пока день окончательно не вступит в свои права. С одной стороны, все живые существа придут в себя после ночного оцепенения, и это сулило новые опасности, но с другой стороны — самые хищные твари обязательно расползутся по темным местам, нечисть обожает тьму.

Он торопливо сорвал огромный мохнатый лист с ближайшего куста, свернул из него некое подобие кулька и поймал этим кульком несколько висящих в воздухе шаров. Кулек наполнился прозрачной холодной водой.

Дронов вернулся в пещеру, осторожно сел, чтобы не расплескать воду, и принялся поить Симонова, облизывая пересохшие губы и жадно наблюдая, как Симонов глотает.

Симонов открыл глаза.

— Хорошо, — сипло прошептал он. — Где мы?

— В лауне, — сказал Дронов. — Мы крепко влипли, Паша. Что ты помнишь? Я нашел тебя в лауне, но вокруг не было никаких следов от падения вертолета. Ты не видел Новикова?

Он жадно допил остатки волн.

Симонов с трудом сел. Дмитрий с тревогой отметил, что нога его не слушается, видимо, жало веспа зацепило нерв. Оставалось только надеяться, что это временно и организм пересилит действие яда хищника.

— Ни черта не помню, морща лоб, сказал Симонов. — Удар, а потом темнота. Потом ты дал мне воду. И Новикова я больше не видел. Наверное, меня выбросило, а он остался в вертолете. Надо же, как не повезло! — На небритом лице Симонова мелькнула обида. — Кажется, меня прихватило. Со мной ты не выберешься из лауна.

— Ладно, — остановил товарища Дмитрий. — Не будем торопиться со словами. Давай отдыхай. Потом будет видно, что делать дальше.

Сквозь узкие расщелины в стенах пробивался рассеянный свет, высвещая обширную и неровную внутренность пещеры, Дмитрий прошелся по пещере, надергал пучок сухого мягкого мха и сделал из него подобие подушки для раненого товарища. Симонов снова бредил.

Дронов не торопясь обошел обширную пещеру, аккуратно выжигая активную флору лучом импульсника. То, что не было сделано вчера, надо было обязательно сделать сегодня. Осмотр пещеры Дмитрий проводил тщательно, оставлять за собой ничего нельзя, не успеешь опомниться, как пропущенные ростки размножатся вновь или тебя покроет белая плесень или скользкий грибок эспарагус. Дважды он обнаруживал в складках пещеры кладки полупрозрачных яиц размером с человеческую голову, эти яйца он выжигал особо старательно, это уже была не флора, вряд ли яйца в пещере принадлежали травоядному. Специалистом Дронов, конечно, не был, но хорошо знал, какие беды иной раз случаются от неопознанных яиц, оставленных по небрежности или невнимательности.

Орудуя импульсником, он добрался до глубокой расщелины, которая косо уходила под стену пещеры. Некоторое время Дронов внимательно вглядывался в густую тьму, но ничего подозрительного не заметил. Внизу было тихо и темно, из расщелины несло сыростью и землей.

На поясе у него в специальном пенале находилось несколько термитных гранат, которые, конечно же, следовало поберечь для более серьезных ситуаций. Поколебавшись немного, Дмитрий расстегнул пенал, достал одну гранату и, повернув запал, швырнул его в расщелину. Снопы разлетающихся в стороны искр на мгновение разогнали темноту, высветив в глубине расщелины массивное и длинное сегментное тело.