— Так что, если я захочу к вам записаться, мне следует поторопиться с решением?

— Конечно, но сначала вопрос о найме должны решить мы.

Хоури внимательно поглядела ей в глаза.

— Есть и другие кандидатуры?

— Я не имею права обсуждать с вами такие вопросы.

— Наверняка должны быть. Я хочу сказать… Край Неба… Должна быть уйма людей, которые захотят туда попасть, даже если им придется отрабатывать свой проезд.

Край Неба? Вольева постаралась не выдать себя ни одним движением мышц, пораженная своей удачей. Значит, единственная причина, по которой Хоури пришла к ней, это то, что она думает, будто корабль идет к Краю Неба, а вовсе не к Ресургему! Каким-то образом она не знает о сделанном Саджаки объявлении насчет изменения курса.

— Есть места и похуже.

— Что ж, я не отказалась бы занять местечко где-нибудь в начале вашей очереди, — плексигласовое облачко зависло над ними, нагруженное выпивкой и наркотиками. — Какое место вы предлагаете?

— Было бы проще, если бы я все рассказала вам на борту. У вас, случайно, сумка с зубной щеткой не с собой?

— Разумеется, с собой. Я ведь очень рассчитываю на это местечко.

Вольева улыбнулась.

— Приятно слышать.

Кювье, Ресургем, год 2563-й

Кэлвин Силвест восседал в своем роскошном сеньоральном кресле у стены тюремной камеры.

— У меня есть для тебя кое-что интересненькое, — произнес он, поглаживая бороду. — Хотя и не уверен, что тебе это придется по душе.

— Тогда поторопись. Скоро придет Паскаль.

Постоянное насмешливое выражение взгляда Кэлвина стало еще более очевидным.

— А я как раз ее и имею в виду. Она ведь тебе нравится, а?

— Не твое дело, нравится она мне или нет, — Силвест вздохнул — он так и знал, что будут неприятности. Биография уже близилась к завершению, и он был активным участником ее подготовки. При всей технической правильности изложения событий и обилии тонких суждений, дающих возможность толковать их по-разному, биография получалась именно тем, чем хотел ее видеть Жирардо, — весьма хитроумным и тонким пропагандистским оружием. Пропущенный через биографический фильтр, любой аспект его деятельности был губителен для моральной характеристики Силвеста. Неизбежно складывалось своеобразное впечатление о его личности: эгоманьяк и узкомыслящий тиран. Могучий интеллект, но совершенно бессердечный человек, особенно в использовании окружающих его людей. Да, Паскаль не откажешь ни в уме, ни в искусстве. Если бы Силвест не знал всех фактов своей жизни, он бы без всякой критики принял такой биографический крен. На тексте рукописи лежала печать истины.

Тяжело с этим согласиться, но еще хуже оказалось то, что этот убийственный портрет нарисовался благодаря показаниям людей, которые хорошо знали его. И главным среди них — признать это особенно больно — был Кэлвин. Силвест очень неохотно разрешил Паскаль общаться с записью личности отца на бета-уровне. Сделал он это под давлением, но и цену, как он тогда думал, затребовал высокую.

— Я хочу, чтобы обелиск был найден и раскопан, — сказал Силвест. — Жирардо обещал мне допуск к полевым материалам, если я помогу ему уничтожить свою собственную репутацию. Я честно выполнил свою часть обязательств. Как насчет обязательств правительства?

— Это будет трудно… — начала было Паскаль.

— Не будет. И вряд ли обременит фонды вашей партии.

— Я поговорю с Жирардо, — сказала она без особой уверенности, — но с условием, что вы позволите мне общаться с Кэлвином каждый раз, когда мне это понадобится.