«Когда-то»? Небось, в веселые времена Безумного Рыбника? – лукаво спросил я.

    – Нет, что ты. Гораздо позже… Кстати, именно там я познакомился со своей женой. Мое внимание привлек тот факт, что она заказала себе именно те блюда, которые казались мне практически несъедобными. И я подумал, что, изучив эту женщину, смогу получить доступ к какой-то новой, закрытой для меня стороне человеческой жизни. К миру людей, которые находят приятным вкус куанкулехского вина или той же хатты по-лохрийски…

    Я озадаченно покачал головой. Этот парень то и дело ставит меня в тупик. Иногда мне начинает казаться, что он делает это нарочно и не без некоторого спортивного азарта. А дома небось записывает в специальный блокнот, сколько раз за день ему удалось повергнуть меня в состояние шока. Потирает смертоносные лапы в узорчатых рукавицах и тихонько посмеивается – пока никто не видит…

    Обстановка в «Ужине вурдалака» вполне соответствовала драматургии названия: свечи, полумрак, столешницы размалеваны красной краской, символизирующей кровь. А добродушный здоровяк, клюющий носом за стойкой, не поленился сделать отличный вечерний макияж: выбелил лицо, вычернил брови, подвел глаза каким-то фосфоресцирующим составом. Обилие красной губной помады создавало впечатление, будто этот миляга только что утолил жажду несколькими стаканами крови невинных жертв.

    Я умиленно покачал головой: впервые я забрел в «Ужин вурдалака» не в самый лучший день своей жизни, но даже тогда обстановка здорово подняла мне настроение. Что уж говорить о настоящем моменте, когда мое существование и без того представлялось мне прекрасным и удивительным…

    В трактире, кроме нас, никого не было. Мы заняли места за дальним столиком. Обрадованный внезапным появлением клиентов хозяин тут же принес нам меню. Он был любезен и дружелюбен. Кажется, ни знакомые всей столице защитные рукавицы, скрывающие смертоносные руки Лонли-Локли, ни моя Мантия Смерти ничуть его не смущали. Напротив: мы так мило гармонировали с обстановкой!

    – Когда-то я пробовал здесь «Дыхание зла», – вспомнил я. – Отличная штука, Шурф! Рекомендую.

    – Странно. Мне это блюдо никогда раньше не попадалось.

    – Наверное, потому, что ты бывал здесь в старые, невкусные времена, сразу после принятия Кодекса Хрембера, а я – в те славные дни, когда поварам надели по серьге Охолла в ухо и разрешили творить все, что заблагорассудится…

    – Вот оно что, это блюдо старой кухни! Да, после того, как сэр Джуффин выхлопотал послабление для поваров, я сюда не заходил. Но ты, как всегда, преувеличиваешь, Макс: в последний раз я был здесь всего четыре года назад, а не сто семнадцать лет, как следует из твоего непродуманного утверждения… Что ж, я не стану упускать возможность получить представление о рекомендованном тобой блюде. Пожалуй, мне стоит попробовать, что это за «Дыхание зла».

    Шурф говорил с таким серьезным видом, словно речь шла о выборе оружия, которое могло бы спасти (или не спасти) наши с ним жизни.

    После того как маленькие кусочки пирога на наших тарелках «взорвались», подобно зернам кукурузы на раскаленной сковороде, и сэр Шурф Лонли-Локли соизволил снисходительно одобрить мой выбор, я решил, что пришло время поговорить о деле.

    – Я был там сегодня ночью, Шурф.

    Он вопросительно приподнял брови, и я пояснил:

    – В нашем с тобой общем сне. Заснул в спальне Фило Мелифаро и тут же попал на это грешное побережье.