Голос Петтигрю невольно прозвучал чуть жестковато.

— Вы удивительная молодая женщина! — воскликнул он. — Но этот мужчина был для вас…

Он замолчал, крайне недовольный тем, что сказал то, чего говорить не собирался. Но она, судя по всему, ничуть не обиделась.

— Вы же знаете, мистер Петтигрю, я не была в него влюблена, — совершенно отчетливо произнесла она. — Никогда не была.

— Осмелюсь с вами не согласиться, — резко ответил Петтигрю. — Вы ведь собирались за него замуж… — И беспомощно подумал: «В какой же нелепый спор я втягиваюсь».

— Нет, — очень решительно перебила его мисс Браун. — Я не собиралась за него замуж. Это он собирался жениться на мне, а это не одно и то же, согласитесь.

Петтигрю откинулся на спинку стула.

— Это чрезвычайно интересно, — произнес он самым что ни на есть сухим и беспристрастным тоном, призванным скрыть абсолютно необъяснимое ликование, которое пробудили в нем ее последние слова. — И когда же вы решили отказать ему?

— А я никогда и не решала принять его предложение, — с присущей ей определенностью уточнила мисс Браун. — А после смерти мисс Дэнвил окончательно поняла, что не могу выйти за него.

— И что это значит? — спросил Петтигрю, подумав: «Как бы мне ни хотелось чувствовать себя так, словно я провожу перекрестный допрос опасной свидетельницы вопреки существующим правилам, но я должен знать». — Не хотите ли вы сказать, что все это время знали, что он убил ее?

— Боже милостивый, нет, конечно! — не задумываясь ответила она. — Ничего подобного. Как я могла знать? Просто после ее смерти он решительно переменился. Для меня это стало шоком. Раньше он был тихим, разумным, деликатным — и вдруг сделался нетерпеливым, властным. Он хотел, чтобы я вышла за него немедленно. И он не скорбел о бедной мисс Дэнвил, я это видела. У меня возникло ощущение, что сквозь его привычную внешность прорывается нечто вульгарное и уродливое. Вы когда-нибудь видели, как из личинки вылупляется стрекоза? Это было очень похоже, только в обратном порядке. Я поняла, что чуть не совершила самую ужасную ошибку в своей жизни, а бедная мисс Дэнвил все время подталкивала меня к этому!

— Она обнаружила, какой это было бы ошибкой. За это ее и убили, — сказал Петтигрю.

Но мисс Браун словно и не слышала его. Она по-прежнему следовала ходу собственных мыслей, разговаривая не столько с ним, сколько с собой.

— Конечно, отчасти перемена произошла во мне самой, — тихо продолжала она. — Думаю, за последние три недели я сильно повзрослела и отдала себе отчет в том, как была глупа. Глупа в отношении Тома Филипса, в отношении мисс Дэнвил и многого другого.

«Какой прелестный у нее голос, когда она так говорит, — подумал Петтигрю. — Почти такой же удивительный, как ее глаза. Странно, что прежде этого не замечал». Скорее для того, чтобы продлить звучание этого голоса, а не по какой-то другой причине он спросил:

— Многого другого? Например?

Всегда такая собранная, мисс Браун вдруг сделалась смущенной и неловкой. Не отрывая взгляда от кончиков своих туфель, она, отчетливо покраснев, пробормотала:

— Любви… замужества… и вообще всего. Теперь это уже не важно.

Она встала, собираясь уйти.

— Подождите минуточку, — попросил Петтигрю, тоже вставая.