Чтобы не запутывать наши с ней отношения, я разобрал ценности и по-братски их поделил: пополам настоящие и дешевые украшения, после чего зарезервировал в банке две ячейки и попросил Ордынцеву приехать. Она поломалась, но согласилась. Новая «подруга» по имени Вадим успела внести лепту в ее внешность. Ордынцева коротко остригла волосы, и начала использовать легкую косметику.

    Встреча состоялась утром. Даша холодно кивнула и вежливо поинтересовалась моими делами

    -  Спасибо, все хорошо, - ответил я. - Как у тебя?

    -  Прекрасно, - живо сказала она и задиристо подняла подбородок. - Я вступаю в партию.

    -  Рад за тебя, - сказал я, не прося уточнить, что это за партия. - Я разделил наше имущество на две части, - показывая на две кучки украшений лежащие на столе, перешел я к конкретному делу, - выбирай себе любую.

    -  Зачем? - почему-то высокомерно спросила Ординцева.

    -  Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься без ничего.

    -  А мне ничего и не нужно.

    -  Тебе, как минимум, нужны квартира и документы, а все это стоит денег, и немалых.

    Даша равнодушно кивнула, не проявляя ни заинтересованности, ни благодарности. Я разозлился, но не показал вида и спросил:

    -  Какую кучку выбираешь?

    -  Мне все равно. Пусть будет эта, - кивнула она на ближнюю к себе золотую горку. - Тебя совсем не интересует моя новая партия? Неужели у тебя совсем не болит душа за обездоленных людей? В стране не прекращается кризис! Народ спивается! Старики нищенствуют! У вас выбранные правители к простому народу относятся хуже, чем относился царский режим в России перед февральской революцией!

    -  Это ты, извини, преувеличиваешь, у нас в стране испокон века к людям относились хуже, чем к скотине. Только, когда власть клевал жаренный петух в одно место, тогда вспоминали, что мы такие же люди, Ты еще скажи, что при коммунистах было больше демократии, чем сейчас.

    -  А разве нет? Тогда мы все были товарищами!

    -  Ты не совсем права, - возразил я, - коммунисты снисходили до того, что называли своих крепостных «товарищами», а теперь статус повысился, ко мне даже президент может обратиться «господин». Другое дело, что делать он этого не будет.

    -  Зачем ты шутишь! Ведь вопрос очень серьезный!

    -  Совершенно с тобой согласен, - искренне сказал я, - только ответа на него нет.

    -  Ответ есть, и он в борьбе партии за права граждан!

    -  Да, конечно, только те методы, которые вы, революционеры, обычно предлагаете, мне не нравятся.

    -  Откуда ты знаешь, какие у нас методы? Приходи к нам на диспут, сам убедишься, что марксистская наука все эти годы не стояла на месте, и теперь у нас есть ответы на большинство вопросов преобразования человеческого общества.

    -  Спасибо, но у меня пока нет желания дискутировать с политическими экстремистами.

    -  А ты не боишься, когда мы победим, оказаться лишним? Тогда ведь тебе припомнится такая аморфная позиция.

    -  Нет, не боюсь. Я вообще, как ты имела возможность убедиться на личном опыте, редко чего-нибудь боюсь. Тем более, - меня подмывало сказать, что я думаю и о самой Ордынцевой, и о подобных организациях, но я не рискнул обострять спор, нужно было идти в банк, - что политика меня в данный момент не интересует.