23 сентября 1986 года

Песня «дяди Саши», Александра Розенбаума, питерского врача со скорой, который не боялся — брал гитару, приезжал сюда и пел, пел для этих парней, которые здесь сражались, убивали и умирали. Его здесь уважали — как никакого другого артиста эстрады — потому что он пел для них, пел про них, пел от их имени. Они не могли выразить то, что испытывала их опаленная войной душа — и поэтому слушали «дядю Сашу», который пел за них.

Лейтенант Скворцов — несмотря на то, что его известности среди духов, и среди самих спецназовцев пока было далеко до известности того же Григория Быкова (по кличке «Гриша Кунарский») — в отряде, а особенно в его группе его уважали. Без всяких скидок уважали, несмотря на его «пиждачное» происхождение. Частенько бывало так, что формально рулящий группой летеха только на бумаге был командиром группы — а реально командовал ею его замок — прапор или старший сержант. Здесь же, несмотря на то, что Шило был замком — дай Бог каждому такого замка — рулил группой именно лейтенант. Он был хитрым — настолько хитрым, как мог быть только опытный, прошедший не одну войну человек. Неизвестно, откуда это было во вчерашнем еще московском пацане — но это было. И потерь в группе не было именно потому, что он каждый раз располагал группу так, что духи не могли разгадать его замысел — и попадали в ловушку. Пять — семь секунд свободного огня — а большего спецназовцам и не было нужно…

Сейчас «спецы» вышли к самой границе — и Скворцов собрал всех на курултай, чтобы изложить свой замысел. Когда же он им его изложил — даже опытные, не один год отпахавшие пузом по горам бойцы лишились дара речи…

— Ну, ты дал, старшой… — наконец его замок Шило — даже если мы выберемся из этой говнотерки живыми, в чем я сильно, кстати, сомневаюсь — нам за самовольный переход границы такой скотоклизм вставят! Усремся! Тут и погоны полетят, не то, что чего…

— А ты что, за погоны опасаешься?

— Да нет. Наши-то погоны — и срывать смысла нет. А вот если у начальства сорвут — они-то на нас потом отоспятся…

— Еще кто что скажет… — лейтенант окинул взглядом бойцов — но они молча смотрели на него, подозревая, что их командир опять задумал какую то подлянку…

— Теперь смотрите… — лейтенант с улыбкой вытащил откуда то из под разгрузки нечто, напоминающее карту, но не советскую — вот эту карту на прошлой операции взяли у духов. Ни для кого не секрет, что граница между Афганистаном и Пакистаном никак не делимитирована. Да и как ее обозначишь, в горах то. Видите? Вот этот кусок местности — запомнили?

— Ну и что? — спросил Шило.

— А вот что! Теперь на афганскую карту взглянем — лейтенант достал оттуда же еще одну карту — видите. Тот же самый квадрат. Ну?

— На афганской карте он афганский, а на пакистанской — пакистанский!

— Вот именно! И какими картами будут пользоваться духи, когда погонят караван?

— Пакистанскими, естественно… Не афганскими же…

— Вот именно! Они будут здесь идти как по своей земле, особо не опасаясь засады, не опасаясь вертолетов — они прекрасно знают, что нашим метлам строго-настрого запрещено пересекать нитку! Ни маскироваться, ни дробить караван они не будут — наоборот будут спешить! Тут-то мы их и возьмем за вымя! А если что — мы просто предъявим в штабе афганскую карту и скажем, что границу не переходили. Вот и все.

— Ты прикидываешь, старшой, какой это может быть караван? — после нескольких секунд молчания спросил Шило.