На противоположной стороне улицы невысокий человек, неспешно шествовавший по тротуару и исполнявший роль выводного поднес к губам портативную рацию.

— Машина пошла…

На следующем же повороте к белой Волге, записанной за аппаратом Главного военного советника в Афганистане, пристроилась желтая Волга такси, ее сменила старенькая но еще бодрая Тойота. Так, сменяясь, две эти машины повели машину с двумя шурави по городу…

Но произошло еще кое-что, о чем не знал никто — ни сотрудники совпосольства, ни следившие за Скворцовым сотрудники ХАД. Рядом с совпосольством, в одном из домов сидели трое, в их распоряжении был фотоаппарат с длиннофокусным объективом, подзорная труба, несколько блокнотов, карандаши и много, очень много времени. Квартира эта числилась за советническим аппаратом, но использовали ее далеко не советники. Использовали ее заговорщики. Кропотливо, день за днем, сменяя друг друга, они фиксировали все, что происходит у посольства и в самом посольстве, накапливали информацию. Стандартные контрразведывательные мероприятия против них не срабатывали — потому что среди них были и те, кто отвечал за контрразведывательный режим посольства и других режимных совобъектов на территории столицы ДРА Кабула. Они понимали, что вполне возможно, то что они делают, будет расценено как государственная измена при определенных обстоятельствах. Но они продолжали это делать…

ПОТОМУ ЧТО ПО-ДРУГОМУ СПАСТИ СТРАНУ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО…

Владимирская область, Александровский район. Садово-огородное товарищество

Поздняя весна 1987 года

Увы, но нормальных электричек в Советском Союзе не осталось…

В Москву теперь ходили колбасные электрички, из Москвы — садово-огородные. Ехали с Московской, Владимирской, Калужской, других областей, ехали в Москву, чтобы накупить того, что до этого вывезли из их же областей. Колбасу, крупы, сыр. Увы, и сахар — сахара теперь вообще не было, с тех пор как наивный и глупый, откровенно глупый генсек начал антиалкогольную компанию. Как и все кампании в Советском Союзе антиалкогольная кампания попахивала откровенной дурью, перегибами, кампанейщиной и штурмовщиной. Вырубали виноградники, которые растить и растить десятки лет, запрещали пиво — и в то же время можно было достать дешевое крепленое вино и водку. Водка всегда была у таксистов, даже по ночам — за три цены. Возникло выражение «час волка» — согласно указу, продажа крепкого спиртного начиналась в двадцать три-нуль-нуль, когда стрелка на часах, украшающих Московский театр кукол, останавливалась как раз напротив фигурки этого зверя.

Но было кое-что еще. В отличие от прежних эта кампания дышала откровенным цинизмом она показала, насколько глубоко пустила корни криминальная экономика. Как и в Соединенных Штатах Америки, в Советском союзе сухой закон активно использовался для накопления первоначального капитала мафиозными объединениями.

Высокий, седовласый старик с орлиным профилем припарковал машину в одном из дворов, недалеко от Ярославского вокзала, закинул на плечо рюкзак, вышел на улицу. Машину он оставлял спокойно — вряд ли кто позарится на пожилой Москвич 2140. Оглядевшись по сторонам, старик влился в поток людей, неспешно текущий к площади трех вокзалов…

Во всем этом — если бы кто-то обратил на это внимание — было что-то ненормальное. Сам этот старик сильно контрастировал со всем — с непритязательной, в пятнах одежонкой, с замызганной кепкой, с притороченной к рюкзаку лопатой, с торчащими хлыстами саженцев. Ну не похож был это крепкий еще старик на обычного московского дачника, спешащего рано утром в субботу на свои шесть (а у кого и три) соток, дабы успеть вскопать гряды и посадить картошку пока светит солнышко, и на небе ни тучки. Скорее этому старику подходил строгий деловой костюм или военная форма, если посмотреть на его выправку.