– Да уж, маловаты апартаменты.

– Неудобно – жуть. Ведь у нас как принято: пришли гости – их сразу приглашают на кухню, за стол усаживают, а у меня? Приходится в комнате стол накрывать, а сюда каждые пять минут носиться. То одно поставить забудешь, то второе. Эти габариты рассчитаны на гномов.

Сашка снова разревелся.

– Тихо-тихо, мамочка рядом, успокойся.

– Сколько ему?

– Семь месяцев.

– Богатырь.

– Не то слово. Крупненькие мы. Когда на свет появился, четыре сто весил.

– Белян, а кто вчера с ребенком оставался, когда вы Гаврилюк встречали?

– А никто.

Катка подпрыгнула:

– Как никто?

– Я его спать уложила, а сама в аэропорт.

– Не боитесь?

– Сашка паренек спокойный. Днем три часа спит, а я делами преспокойненько занимаюсь. А если честно, сама валюсь на кровать и дрыхну без задних ног. Устаю очень.

– Одна сына воспитываете?

Вместо ответа Фешева спросила:

– Катарина, вы сильно торопитесь?

– Да в принципе нет.

– Можете услугу оказать? Посидите с малышом минут тридцать, мне кой-куда смотаться необходимо. Я быстро, одна нога здесь, другая там.

– В магазин побежите? В аптеку? Так давайте я съезжу. Не стесняйтесь, говорите, я ж на машине.

– Нет, мне с подругой пересечься надо. Не смотрите, что Сашка разревелся, он сейчас притихнет.

Получив согласие Копейкиной, Беляна сунула ноги в сапожки, сняла с вешалки серый плащ, схватила черную сумочку и была такова.

Саша лежал в коляске и, как показалось Катке, засыпал.

Пройдя по квартирке, Катарина подошла к балкону. На старенькой тумбочке обнаружилась пепельница, полная окурков. Похоже, Фешева не очень-то утруждает себя и идет к мусорному ведру лишь тогда, когда окурки начинают падать на пол.

Кроха закряхтел. Катка схватила желтую погремушку:

– Смотри, какой цыпленок.

Александр разразился громким плачем.

– Ну-ну, не надо кричать. Мама скоро вернется, – заворковала Катка.

Ребенок продолжал надрываться. Взяв кроху на руки, Ката начала нарезать круги по комнате. Минут пять спустя Сашка успокоился. Но стоило положить его в коляску, как квартиру снова огласил детский плач.

Время тянулось мучительно медленно. Катке казалось, она находится у Фешевой целую вечность, тогда как на самом деле после ухода Беляны не прошло и двадцати минут.

Успокоив мальчугана, Катарина опустилась на диванчик.

В прихожей послышался скрежет замка. Вздохнув с явным облегчением, Ката вышла из комнаты и ойкнула. Вместо Беляны у двери стояла растерянная дородная женщина средних лет.

– Ты кто? – испуганно спросила толстуха, сдвинув домиком широкие брови.

– Вы не пугайтесь, я сейчас все объясню.

– Ты нянька, что ли?

– Нет. Я знакомая Беляны… вернее, не совсем знакомая, вчера я подвозила ее до дома, и…

– Где Белянка?

– Ушла.

– Куда?

– К подружке.

– А дите где?

– Спит в комнате.

Женщина выругалась:

– Вот паршивка. Не мать, а кукушка. Как с такой змеюкой мой сынок спутался, ума не приложу. Сама к подружке завихрилась, а ребенка с чужим человеком оставила. Ну бесстыжая, попадись она мне.

– Она по важному делу… скоро вернется.

– Знаю я их дела. Лясы точить до вечера будут. Таких безответственных матерей родительских прав лишать надо.

– Вы ее родственница?

– Век бы таких родственничков не видеть.