Когда Лавров вернулся в разведшколу из Харькова, его начальник майор Лайдеюсер дал ему разрешение выходить за ворота и бывать в городе. Но настроения населения после поражения немцев под Сталинградом изменились. В Брайтенфурт было много семей тех, кто сражался в армии Паулюса. Они погибли, выполняя приказ Гитлера держаться в окружении любой ценой.

Один пожилой австриец сказал Лаврову сидя за кружкой пива в баре.

— Вы, я вижу, нездешний?

— Нет.

— Солдат?

— Был солдатом, — уклончиво ответил Лавров.

— И мой Пауль был. Но вы вот здесь, а его нет. Я даже не знаю где его могила.

Лавров ничего на это не ответил. Но немец ответа и не требовал. Он продолжил:

— Я тогда, в марте 1938 года, был среди толпы и приветствовал приход вермахта в Австрию. Как же! В скором времени каждый немец будет жить в новом счастливом мире, который даст нам фюрер. Гений фюрера!

Старик отпил из своего бокала.

— И теперь моего сына больше нет. И это я убедил его воевать за счастье германской нации. Долг крови. Долг настоящего арийца. И что теперь? Его больше нет. И погиб он в снегах далекого русского города.

И таких разговоров тогда было много. Люди говорили, что немцы совсем не ценят своих австрийских братьев и даже считают их арийцами второго сорта, которых можно не беречь. После присоединения Австрии к рейху в 1938 году 6 австрийских дивизий влились в состав вермахта. И получалось что руководство вермахта совсем не жалело австрийскую кровь. А после августа 1943 года, когда начались бомбардировки Австрии американцами, положение и вовсе осложнилось.

4-го сентября Лайдеюсер запретил Роману покидать территорию школы.

— С сегодняшнего дня, герр Лавров, вам категорически запрещено покидать территорию разведшколы.

— Запрещено?

— Больше того, само перемещение по территории разведшколы для вас также отныне ограничено.

— Но почему? — спросил Лавров.

— Сейчас этот приказ коснулся не только вас, герр Лавров. Он касается всех курсантов школы и сотрудников из русского контингента.

— Снова проверка?

— Нет. Дело не в проверке, а в изменении обстановки, герр Лавров.

— А мое офицерское звание, герр Лайдеюсер? Вы обещали, что мне будет присвоено офицерское звание наряду с другими русским сотрудниками школы. Они все офицеры. А я только инструктор. И меня не допускают до работы с курсантами.

— Все это временно, герр Лавров. Но вопрос о присвоении вам офицерского звания вермахта отложен.

— Я буду просто так сидеть без работы, герр майор?

— Нет. Вы будете читать, герр Лавров.

— Читать?

— Именно. Я прикажу принести вам газеты и книги. Но главное — газеты!

— Местные?

— Нет. Это газеты, выпускаемые в Западной Украине. В подавляющем большинстве газеты из Ровно.

— На украинском языке?

— Вы же хорошо читаете на украинском, герр Лавров?

— Да. Но какова цель?

— Получайте информацию. Из газет можно почерпнуть многое. Вам, как разведчику, это хорошо известно. И еще принесут советские газеты.

— Советские? Вы дадите мне советскую прессу? — удивился Лавров.

— А что в этом такого? Читайте и сравнивайте. А то наши инструкторы даже не знают, как сказать курсантам о положении дел на фронтах.

И Лавров стал читать…

* * *

Роман вспомнил сентябрь 1941-го года в Харькове и подумал, как непредсказуема жизнь человека. С тех пор для него прошла целая вечность, а не два года. Тогда Лавров служил в органах госбезопасности СССР, а сейчас он состоит инструктором в немецкой разведшколе Брайтенфурт.