Напротив собора, на другой стороне площади находилась усадьба из выветрившегося камня, тоже XVII века, с небольшой деревянной вывеской. Надпись гласила “Altes Gebaude”, “Старый дом”, хотя здание выглядело гораздо более новым, чем большая часть построек городка. Из множества окошек на фасаде бил яркий свет. Это была таверна — место, где можно поесть, выпить, отдохнуть и подумать. Он поставил свою развалину бок о бок со старым фермерским грузовиком, почти полностью закрывшим “Опель” от взглядов со стороны дороги, и, еле держась на дрожащих, подгибающихся ногах, вошел в дом.

Внутри оказалось тепло и уютно, помещение освещалось мерцающим пламенем огромного каменного очага. В воздухе витали запахи древесного дыма, жареного лука и мяса — замечательные, приглашающие к трапезе запахи. Все выглядело именно так, как и полагалось выглядеть классическому швейцарскому ресторану в старинном стиле. Один из круглых деревянных столов был явно Stammtisch — местом, зарезервированным для постоянных посетителей, которые каждый день приходят сюда пить пиво и часами играть в карты. Пятеро или шестеро мужчин — по облику фермеры и сельскохозяйственные рабочие — враждебно и подозрительно взглянули на него, когда он вошел, а потом вернулись к своим картам. Остальные сидели за столиками по одному, по двое за едой или выпивкой.

Только сейчас Бен осознал, насколько он голоден. Он поискал глазами официанта или официантку, никого не увидел и присел за свободный столик. Когда появился невысокий пухлый толстячок-официант, Бен заказал типично швейцарские блюда, тяжелые и питательные: Rosti — жареную картошку и Geshnetzeltes — куски телятины в сливочном соусе, и еще Vierterl — полулитровый графин местного красного вина. Через десять минут официант вернулся, ловко держа все тарелки в одной руке. Бен обратился к нему по-английски:

— Где тут можно переночевать?

Официант нахмурился и молча поставил блюда на стол. Затем отодвинул в сторону стеклянную пепельницу и красный коробок спичек с логотипом “Altes Gebaude” и налил ярко-красное вино в бокал с высокой ножкой.

— Ландгастхоф, — произнес он с сильным романшским акцентом. — Это единственное место на двадцать километров в округе.

Пока официант объяснял дорогу, Бен жадно набросился на Rosti. Картошка оказалась восхитительной — поджаристой, хрустящей, с привкусом лука. Он ел с волчьим аппетитом, осторожно поглядывая в частично запотевшее окно на автостоянку снаружи. Рядом с его машиной встал другой автомобиль, загородив ему обзор. Зеленый “Ауди”.

Какая-то мысль, связанная с этим автомобилем, промелькнула в его мозгу.

Не этот ли зеленый “Ауди” довольно долго ехал за ним по дороге A3 от самого Цюриха? Он вспомнил, что видел его и сначала опасался преследования, но потом посчитал это плодом слишком разыгравшегося воображения.

Бен отвел взгляд от “Ауди” и тут краем глаза заметил, что на него кто-то смотрит. Или показалось? Он оглядел помещение, но никто не смотрел в его сторону, даже мельком. Бен поставил бокал. Что мне сейчас нужно, так это черный кофе, — подумал он, — хватит пить вино. Мне уже начинает мерещиться то, чего нет на самом деле.

Почти весь свой обед он съел в рекордно короткое время. Теперь все это тяжело улеглось в желудке — свинцовая масса жирной картошки и сливочного соуса. Он поискал глазами официанта, чтобы заказать себе крепкого кофе. И снова испытал бросающее в дрожь чувство, что за ним кто-то наблюдает.