— Никогда его не видела, — сказала она Делле. Казалось, ей легче беседовать с женщиной. — И ему не пришлось бы нигде ждать конца уборки, потому что все три дня это не занимало и минуты. Я просто заходила убедиться, что постель не тронута, полотенца чистые, протирала стол и уходила.

— А вы говорили мистеру Симмонсу об этом... о комнате?

— Говорила. Но он не слушал меня. Он смотрел на меня как на пустое место. А потом говорил, как будто ничего не слышал: “Не твоего ума дело, Хетти”. Мне пришлось спросить дневного портье, живет ли там кто-нибудь, и он сказал, что живет.

Пит слушал весь разговор вполуха. А когда Делла задала горничной очередной вопрос, и вовсе потерял интерес к беседе. Через плечо этой полной женщины он заметил мужчину, стоявшего на пороге одного из номеров, полускрытого в тени, который наблюдал за ними. Пит разглядел лишь его лицо, да и то не полностью. Но он сразу понял, что это тот самый человек, что следил за домом, тот самый человек, что был в ресторане, когда он вернулся домой после своего первого исчезновения.

Всего через секунду после того, как Пит понял, что за ними следят, незнакомец отпрянул, словно почувствовал, что его заметили.

Делла что-то у него спросила.

Пит оттолкнул жену и горничную и бросился бежать по длинному коридору мотеля, не сводя глаз с двери, где стоял незнакомец. Если бы он отвернулся хоть на миг, он бы никогда не смог потом отличить один номер от другого.

Наблюдатель захлопнул дверь.

Через секунду Пит уже был там, громко стучал и кричал, чтобы его впустили. Никто не отвечал, тогда он повернул ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Он толкнул ее и вошел.

Комната была пуста.

Он прошел к закрытой двери ванной и распахнул ее. Там тоже никого. Окно было открыто, но недостаточно велико, чтобы в него смог пролезть взрослый мужчина.

Когда он обернулся, Делла и горничная стояли в дверях комнаты. Лицо Деллы было мертвенно-бледным, она сжала губы так, что их почти не стало видно. Бескровные губы на бескровном лице. Горничная была готова разразиться гневной тирадой.

— Чей это номер? — спросил Пит горничную, пока она не обвинила его в незаконном проникновении в чужую комнату.

— Откуда мне знать? — Она прикрыла карман с пятью долларами своей пухлой рукой, чтобы ему вдруг не пришло в голову отобрать их.

Пит протиснулся между двумя женщинами и бросился к стойке портье.

— Кто занимает номер 27? — спросил он, протягивая руку к регистрационной книге.

Она лежала открытой. Напротив номера этой комнаты значилось: “Д. Дж. Маллион”.

— Кто? — спросила Делла, подходя к стойке. Пит не мог произнести ни слова. — Ты, — прохрипел он.

Делла взяла книгу в руки и посмотрела на свои инициалы.

— Это не мой почерк. И здесь написано, что номер сдали час и десять минут назад. Я тогда была с тобой.

— Как он выглядел? — спросил Пит Симмонса.

— Мужчина из двадцать седьмого? Ну, высокий. Худой. Тонкий нос, как клюв. Вот и все. Он не из тех, кто производит яркое впечатление.

— На какой машине он приехал?

— “Фольксваген”. — Симмонс посмотрел на запись в книге. — Вот его номер.

Пит посмотрел. Ему захотелось порвать книгу в клочья, заорать и разгромить все вокруг. Как можно спокойнее он произнес:

— Это номер моего “тандерберда”, и насчет “фольксвагена” он, наверное, тоже соврал.

Симмонс поднялся, его стул на колесиках мягко и бесшумно откатился назад по ковровому покрытию пола.

— Я пойду проверю его комнату, — сказал портье. Его лицо исказила недовольная гримаса. — Посмотрю, не стащил ли он чего.

— Прошу вас, — поддержал Пит. Они с Деллой остались одни в крошечном фойе, издалека доносился приглушенный рев грузовиков.