– А что нибудь хорошее она вам предсказывает?

– Иногда бывает. – Клер улыбнулась, ее глаза уставились в потолок, а мясистое лицо приняло отрешенное выражение; она словно бы погрузилась в транс. – Иногда миссис Вулф сообщает мне очень хорошие новости.

* * *

Сэм и Кен стояли в маленькой монтажной без окон среди коробок с пленками, полосок целлулоида и липких ярлыков – их тут были миллионы, наклеенных на все вокруг и исписанных фломастерами. Они смотрели на маленький экран монтажного стола «Стинбек».

Тони Райли, их монтажер, погасил верхний свет, и аппарат слегка загудел, закрутился. На экране возник капот кремового автомобиля – длинный, стильный, винтажный. Затем чья то рука включила на приборной доске радиоприемник.

«Я в раю… Я в раю… Я в раю…» Сэм мысленно пропела слова еще не записанной песни, которой будет сопровождаться картинка. Камера отъехала назад, на экране появился молодой, хорошо одетый мужчина: он катил сквозь ночь в «мерседесе» кабриолете пятидесятых годов. Молодой человек постукивал по рулю в такт ритму и вел машину очень медленно, она ползла как черепаха. Камера показала его лицо крупным планом – гладкое, самоуверенное, жизнелюбивое, после чего переместилась вперед, продемонстрировав длинную узкую улицу, застроенную по обе стороны симпатичными коттеджами.

Двери всех домов были открыты, и возле каждой стояла фривольно одетая девица. Мужчина медленно вел машину, а они выходили поближе к дороге, чувственно гладили автомобиль руками, ногами, пальмовыми ветвями, соблазнительно приподнимали на себе платья, показывали чулки с подвязками. Человек за рулем крутил головой то в одну, то в другую сторону, напевая: «Я в раю… Я в раю… Я в раю…»

Потом смена кадров: два санитара катят по улице больничную койку, на которой кто то лежит. Девушки в страхе отшатываются в стороны, в безмолвном ужасе наблюдают, как каталка останавливается перед «мерседесом». Камера дает крупным планом лицо несчастного – это тот самый молодой человек, что прежде сидел за рулем машины.

«Ад или рай… – Слова эти автоматически пронеслись в голове Сэм. – Не перекладывайте выбор на кого то другого. Пользуйтесь презервативами».

Камера проезжает мимо койки и снова показывает «мерседес», брошенный у края дороги и охваченный пламенем. Впереди вдоль улицы горят другие машины, из окон домов появляются языки пламени.

Аппарат со щелчком выключился, вспыхнул верхний свет.

И воцарилось молчание. Вечно это молчание, черт бы вас всех подрал.

Первый режиссерский монтаж.

Сценарий Кена Шепперда, лауреата международных премий. Гонорар берет аж двадцать тысяч.

Молчание затягивалось.

«Мы уложились в бюджет, – подумала Сэм. – И это полностью моя заслуга. Кена надо держать в узде, а то, будь его воля, он бы все денежки профукал и оставил нас без прибыли. С ним ни на минуту нельзя расслабляться».

Том Хоксмур, высокий ироничный автор рекламных текстов, с морщинистым от пьянства лицом и пышной шевелюрой светлых волос (все таких же, как и двадцать лет тому назад), тоже хранил молчание. Помалкивали и Юан Драйвер и Бентли Хьюз из агентства «Криэйтив тим».

Хоксмур выпустил первую ракету:

– В каком музее вы откопали этот чертов «мерс»?

– А та девица в боа из перьев, – подал голос Бентли Хьюз, – вы вроде как собирались снять крупным планом момент, когда она забирается на капот и демонстрирует все свои прелести?

– Да я бы и за миллион лет не протащил это через Ай би эй,  – ответил Кен.

Щелкнули зажигалки.