Ее губы нервно дернулись.
— Бабушкин дом? — Стася потянулась к бумагам и осторожно взяла их. — Мое согласие?
— Она оставила завещание, — матушка скривилась. — Будто эти развалины кому-то да нужны. Мне повезло, что их вообще согласились снять…
Завещание?
Дом?
Место, где Стася росла и была счастлива? Она вдруг вспомнила это ощущение света и тепла, бесконечного безбрежного счастья, когда наперед известно, что все-то будет хорошо, что иначе и невозможно.
Старая ива за забором.
Тонкие желтые ветки ее.
И вишни, которые вызревали темными, черными почти. Стася забиралась на дерево и, устроившись в развилке, рвала их и ела, слушая возмущенные голоса скворцов, полагавших, что вишня принадлежит им.
— Ты сдавала дом?
— А что нужно было делать? — удивилась матушка. — Его хотят купить и цену дают нормальную, но мне сказали, что без твоего согласия не обойтись…
Продать.
Он ведь небольшой. Две комнаты всего и кухонька. Печь, которую бабушка растапливала даже летом, потому что настоящий хлеб получался только в ней, а магазинный она не признавала. Скрипящие полы. И чердак, где сохли травы и колбасы, и потому пахло там волшебно.
— …я согласна уступить тебе треть суммы, это хорошее предложение, хотя очевидно, что ты…
— Нет, — Стася сжала документы. — Я не буду его продавать! Не буду и все… и тебе не позволю!
— Неблагодарная, — матушка не стала кричать, но укоризненно покачала головой. — После всего, что мы для тебя сделали? Да Коленька в гробу переворачивается, наверное…
Она всхлипнула, но плакать не стала.
— Ты… ты не имеешь права. Не имела, — Стася тряхнула головой, понимая, что еще немного и сорвется на крик, а это будет значить, что она, Стася, проиграла.
Надо успокоиться.
Надо… просто относиться к матушке, как к капризному клиенту, который ищет повода поскандалить. И тогда…
— Ты не имела права молчать. Ты должна была сказать, что дом принадлежит мне…
…а документы оформлены. И тоже странно, ведь Стася не вступала в права наследства. Но документы оформлены и… давно? Да. Дядя Коля? Пожалуй, матушка бы не упустила случая перевести дом на себя, а он не стал бы. Надо будет съездить на могилку, посадить цветы или что там еще принято на кладбищах делать? И к бабушке наведаться. И как вышло, что она, Стася, взяла и забыла о родных людях?
Кот заурчал.
Он подобрался к Стасе, ткнувшись лбом в колени, и голос его раскатистый разнесся по квартире, наполняя ее.
— Боже, какая громкая тварь! — матушка подняла руку к вискам. — Анастасия, ты совершаешь ошибку.
— Возможно.
Она совершила огромное количество ошибок. Одной больше, одной меньше… но дом она не отдаст. И документы на него тоже.
— Господи, ну зачем тебе он? — матушка всплеснула руками. — Да еще пару лет и за него вообще не дадут и копейки…
…большой двор и крапива, которая имела обыкновение прятаться в зарослях малины. Она выползала из — под них, выставляя колючие зеленые лапы, выпускала молоденькие побеги, которые прятались в траве, норовя ужалить. И тогда дед брался за косу.
Он правил ее долго, старательно, приговаривая, что инструменту уважение надобно не меньше, чем людям.
— Жить буду, — сказала Стася.
А матушка лишь вздохнула.
— Там?
— Там.
— Там воды нет. И туалет на улице…
— Справлюсь. |