Василий озабоченно наморщил лоб, но тут же его лицо разгладилось:

– Во, в карму! Ну, и пару делишек за меня закончишь. А, Катюнь? Он очень нехороший человек, я клянусь…

Переворошив содержимое очередной коробки, Катя заметила торчащее наружу горлышко бутылки. Она вытащила ее наружу, поболтав в воздухе. Плещущаяся внутри жидкость заполняла стеклянную тару почти на треть. Катя не видела, как кардинально изменились взгляды ее «гостей» – из молчаливо-угодливых и заискивающих они мгновенно преисполнились недовольством, а то и нескрываемой ненавистью.

– Уйди отсюда, – приказала Катя, и в ее голосе зазвенела сталь. – Все уходите! Мне от вас ничего не нужно. Проваливайте!

Василий обиженно пожал плечами.

– Понял, – пробурчал он. – Ухожу.

Издав долгий вздох, он шагнул вперед, прямо в стену, растворившись в ней за сотую долю секунды.

Это было сигналом, после чего остальные неохотно зашевелились, бесшумно исчезая в воздухе.

Спустя некоторое время в комнате не осталось никого, кроме одной девушки, замершей у закипающего чайника. Мигнул синий глазок, раздался короткий щелчок, и чайник вырубился, покрывая испариной прозрачную крышку.

Нахмурившись, Катя подошла ближе, с раздражением отметив, что незнакомка с внимательным видом рассматривала фотографию ее покойных родителей.

– Оглохла, что ли? – повысив голос, спросила она. – Или специальное приглашение нужно?!

Девушка повернулась, и Катя отпрянула назад.

– Лариса?!

– П-п-привет, сестренка, – слегка заикаясь, сказала девушка и тепло улыбнулась. Она шагнула было вперед, чтобы заключить в объятия Катю, но та увернулась, продолжая хмуриться.

Лариса была как две капли воды похожа на Катю. Та же хрупкая фигура, темные волосы. Только, в отличие от Кати, она выглядела аккуратно и строго. Они казались двумя половинами одного целого, такие одинаковые и такие разные одновременно.

– Ты как вошла?

– У меня есть к-к-ключ, – с удивлением ответила Лариса. – Разве не п-п-помнишь?

Катя поджала губы.

– Четыре утра, вообще-то. Время видела, сестренка?

Лариса снова улыбнулась.

– Видела. П-прости, что не предупредила заранее. Но ты ведь угостишь меня чаем, Катюш? Холодно…

Проклятый сон.

Да, именно сон, увиденный накануне, которому он, следователь Капков Семен Николаевич, не придал никакого значения, досадливо отмахнувшись, словно от жужжащего комара.

Впрочем, нужно признаться, что кошмары мучили его не так уж и редко. Но особенно зачастили ночные ужасы после смерти, а точнее, убийства Аллы Степной, дело по которому он вел лично… но убийцу так и не нашел.

«А ведь этот сон был знамением», – внезапно подумал Капков, смахнув с лица выступивший пот.

Он зажмурился, как если бы желая поскорее избавиться от неприятного видения, но увиденная во сне картина, как назло, маячила прямо перед глазами, словно неоновая вывеска…

…Вот он пробирается в каких-то сумрачных коридорах, нервно моргают тусклые лампочки, где-то монотонно капает вода. И вдруг тревожную тишину, словно скальпелем, вспарывает дикий, надрывно-животный крик. Кричит женщина, и кричит она так, словно ее заживо поджаривают на углях.

Капков цепенеет, но ноги сами несут его на крик.

Женщина замолкает, но зловещее эхо еще долго вибрирует в стылых коридорах бесконечного лабиринта.