– Какому авгуру? – удивился Томас. – Ты все перепутал. Авгуры – это жрецы в Древнем Риме. Они толковали волю богов. Ты, наверно, хотел сказать – аргусу. Это правильно. Аргус – такой великан, которого Гера приставила сторожить возлюбленную Зевса Ио. Сначала она превратила Ио в корову, а потом приставила к ней Аргуса. Так что охранника можно назвать аргусом.

– Пусть аргусу, – согласился Муха. – Но пушку чистить все равно нужно. А то быстро изнашивается ствол. В конце концов его разорвет и выбьет ему глаз. И будет у вас кривой начальник охраны. Он из ментов?

– Да, – подтвердил Томас. – Лембит служил в полиции. Ты определил это по запаху его пистолета?

– Нет, по манерам, – ответил Муха. – Проходите в гостиную, господин Анвельт, – вежливо предложил он гостю. Приказал Томасу: – Говорите по‑русски. – А Крабу сказал: – Пушку верну, когда будете уходить.

– Когда из нее стреляли? – спросил Краб, напряженно морщаясь, словно бы пытаясь понять что‑то очень важное.

– Это вам объяснит ваш авгур. То есть аргус. Спросите у него.

Краб мрачно оглянулся на входную дверь, потом ощупал Муху своими злыми крабьими глазками и молча проследовал в гостиную.

Томас искренне огорчился. Атмосфера не способствовала. Совсем не способствовала. Но он все же решил не отклоняться от сценария предстоящей встречи, который сам собой сложился у него в голове, пока он ждал гостя и страдал от невозможности выпить. Но разговор предстоял ответственный, а серьезный человек никогда не путает дело с удовольствием. На всякий случай Томас все же подвел Краба к стенному бару и сделал широкий приглашающий жест:

– Выбирай. Твой бар, конечно, богаче, но и этот тоже ничего себе. Рекомендую «Мартель». Но есть и «Камю». Налить «Камю»?

Но Краб решительно отказался:

– Я к тебе приехал не пить. Зачем звал?

– Уверен, что не хочешь? Да ты не стесняйся. Я с тобой тоже за компанию выпью. Капельку «Мартеля». А?

– Хватит болтать, – буркнул Краб. – Грузи.

– Тогда располагайся, – со вздохом разочарования предложил Томас, указывая на белые кожаные кресла, стоявшие посреди гостиной вокруг белого, с позолоченной окантовкой, стола. – В кабинет не приглашаю. Он занят. Там работает мой пресс‑секретарь, готовит текст моего интервью для английского информационного агентства «Рейтер». Они попросили срочно. Их интересует мое мнение по широкому кругу вопросов.

– Агентство «Рейтер» интересует твое мнение? – усомнился Краб, погружая увесистое квадратное тело в низкое кресло. – Какое у тебя, блин, может быть мнение?

– Это зависит от проблемы, – разъяснил Томас. – По одной проблеме у меня одно мнение, а по другой совершенно другое.

– Какое? – повторил Краб.

– Я еще точно не знаю. Когда мой пресс‑секретарь закончит работу над интервью, скажу. Знаешь, Стас, я решил последовать твоему совету и заняться политикой, – продолжал Томас, расхаживая по гостиной и свободно жестикулируя. – К бизнесу у меня склонности нет, никаким ремеслам я не обучен. Остается интеллектуальная деятельность. То есть политика.

– Ты же художник, – с ухмылкой напомнил Краб, закуривая «гавану».

– Это – святое. Это, Стас, – для души. А хочется быть просто полезным людям. Хочется, знаешь ли, помочь людям пережить эти трудные времена. Поэтому на предстоящих выборах я решил баллотироваться в рийгикогу. Это наш однопалатный парламент, – объяснил он Мухе, который устроился в позе стороннего наблюдателя на широком, во всю торцевую стену гостиной диване.