— И что он сделал?

— Ничего. Сел в Наполеона и укатил.

— Ты его узнаешь?

— Если увижу с той же стороны и в той же одежде, узнаю.

Ни одна из подруг не обращала внимания, что урок давно начался и учительница истории не спускает с них глаз. По причине того, что историчка была внушительных размеров, грузной и неповоротливой, неудивительно, что у неё было благозвучное прозвище Газель.

— А вот нам Букатувна и расскажет, что тогда происходило в Польше, — зловеще объявила Газель.

— Когда? — шёпотом спросила побледневшая Шпулька и как можно медленнее поднялась из-за парты.

— В тысяча восемьсот тридцатом, — сочувственно подсказала Кристина сзади.

У исторички была отвратительная манера засыпать учеников вопросами, перескакивая то из эпохи в эпоху, то из одного конца света в другой. Попробуй сообрази, чем занимались германские маркграфы в ту пору, когда Христофор Колумб плыл в Америку, или который из Владиславов вырезал на Руси род Святополка и которого из них, если не наоборот! Прыжок от Пунических войн к Ноябрьскому восстанию был привычным для класса пустяком, однако это не мешало ученикам всякий раз испытывать потрясение.

— С Наполеоном уже пятнадцать лет как управились, — нашлась Шпулька, благо эта тема всплыла из прерванного историчкой разговора.

— Совершенно верно, — подтвердила Газель, неодобрительно щурясь на неё. — Но я тебя спрашиваю, что происходило, а не что отошло в прошлое.

— Ноябрьское восстание…

— В каком месяце, детка, вспыхнуло Ноябрьское восстание?

— В ноябре, — неуверенно прошептала Шпулька после долгой паузы, во время которой она лихорадочно соображала, какая каверза кроется в таком простом, на первый взгляд, вопросе.

— Правильно. А когда начинается год?

— Первого января…

— Вот именно. Между январём и ноябрём много всего может произойти. Итак?

Какое-то время Тереска внимательно слушала ответ Шпульки, во-первых, чтобы в случае чего подсказать, а во-вторых, чтобы историчка не подловила и её. Но потом темно-зелёный императорский автомобиль целиком завладел её мыслями. Воображение подсказывало захватывающие сцены: вот она наталкивается на машину в подходящий момент, а в руках у неё фотоаппарат… Да, но у неё нет фотоаппарата! Зато у Кшиштофа Цегны может быть служебный…

— Кемпиньская, вот ты нам это и расскажешь, — возвестила Газель тоном непоколебимой убеждённости.

— Езус-Мария, что?.. — Всполошилась Тереска.

Медленно приподнимаясь из-за парты, она скорбным взором посмотрела на Шпульку.

— Эти два делегата в Думу… — Не разжимая губ процедила Шпулька.

Тереска лихорадочно соображала. На подсказку надежды не было, в классе царила гробовая тишина. Значит, речь идёт о чем-то, чего никто не знает, сделала вывод Тереска, и Газель уже высказала классу своё недовольство. Тереске же положено знать, за что, спрашивается, у неё по истории эта злосчастная пятёрка? Её мозг, как электронный, должен выдавать ответ на все вопросы. Ноябрьское восстание было в предыдущем классе, но для этой гарпии такая мелочь значения не имеет. Вроде речь шла о восстании… Но откуда всплыли эти делегаты? Ага, обсуждались непосредственные причины…

— Одной из непосредственных причин Ноябрьского восстания было недопущение в Думу двух польских делегатов, — сказала она наобум.

Газель кивнула головой, явно ожидая продолжения. Не имея понятия, чего ещё от неё хотят, Тереска . умолкла и тупо на неё уставилась.

— Фамилии, — снова подсказала Шпулька трагическим шёпотом.

Вот беда! У отвергнутых делегатов, конечно же, были фамилии, но какие? Смутно вспомнилось, что они состояли в каком-то родстве, и Тереска уже открыла рот, собираясь сказать, что это были отец с сыном вроде бы на «п», но вовремя прикусила язык.